Он на секунду замолкает, а потом тихо произносит:
– Только послушай. Они все еще хлопают.
– Завидуешь? – дразнит его Кейт.
– А стоит? – подмигивает ей Дэвид.
– Этот парень безнадежно влюблен в американку, с которой встретился и которую потерял в Париже. А я, например, безнадежно влюблена в одного незнакомца, которого нашла пять лет назад, – улыбается Кейт.
Дэвид целует ее.
– Тебе правда так нужно улетать сегодня вечером? – спрашивает Кейт. – Можем пойти немного поотмечать триумф Уиллема, а потом вернуться в номер и устроить тамошнему дивану очередное испытание на прочность.
– Всего одно? – спрашивает Дэвид.
Они снова целуются.
А публика все еще неистовствует.
Эллисон замечает целующуюся парочку. Сложно не обратить на них внимание – люди уже начинают уходить, а эти двое все целуются. А еще потому, что, как бы она ни жаждала познакомиться с друзьями Уиллема, на самом деле ей сейчас хочется поступить так же, как эта парочка.
Наконец юноша отпускает свою девушку, и Эллисон вскрикивает. Та девушка! Девушка, которую она видела прошлым вечером. Которая была с Уиллемом. Та, в которую, как ей показалось, он влюблен. Этим вечером она больше так не думает. Теперь ей правда так уже не кажется.
– Кто это? – спрашивает Эллисон, указывая в сторону парочки.
– Понятия не имею, – отвечает Брудж. И смотрит на дверь служебного выхода. – Смотри, вон Вилли.
Внезапно Эллисон понимает, что ее парализовало от страха. Прошлым вечером она стояла около этой двери, а Уиллем был совсем рядом, в объятиях той девушки. Той, которая сейчас в объятиях другого молодого человека.
Но сейчас не прошлый вечер. А сегодняшний. И Уиллем идет прямо к ней. И улыбается. Рен выхватывает подготовленный Вольфгангом букет (огромный сверток, из-за которого велосипед чуть было не перевернулся, пока они ехали в парк).
Уиллем, кажется, вообще не заметил ни цветы, ни людей, ожидающих его. Он ринулся к Эллисон, и букет оказался зажат между ними. Сегодня наш герой полностью во власти непревзойденного Орландо.
Я бы прежде поцеловал вас, чем заговорил.
И уже второй раз за день так и поступает.
Ах, как сладок этот поцелуй. В сравнении с ним утренний смотрится целомудренным. Кажется, что цветы, смятые их телами, вмиг распустились. Эллисон могла бы прожить всю жизнь в этом поцелуе.
Только вот откуда-то сзади она вдруг слышит смех. И голос, незнакомый голос, хотя Эллисон уже знает, что принадлежит он рыжеволосой девице.
– Я так понимаю, вы друг друга нашли, – говорит она.
Пока компания выбирается из парка, проходит долгое время. Слишком уж друзей много: Уиллем, Эллисон, Брудж, Хенк, Уилл, Лин, Макс, Кейт, Дэвид. Позже к ним присоединятся Вольфганг и Уинстон, парень из отеля, с которым общается Рен. Каждый добирается по-своему – у кого-то велосипед, кто-то будет ждать остальных на месте.
На то, чтобы всех познакомить, уходит больше времени, чем на саму дорогу.
Кейт – театральный режиссер, которого Уиллем встретил в Мексике, когда искал Эллисон.
Дэвид – ее жених, его Уиллем никогда не видел. Он рассыпается в комплиментах, как замечательно и как смело Уиллем воплотил образ Орландо, показав его уязвимость.
Рен – подруга Эллисон. Они познакомились в Париже и снова столкнулись в Амстердаме.
– Без Рен у меня ничего бы не вышло, – говорит Эллисон Уиллему. – Я собиралась уже сдаться, но она заставила меня пойти в больницу, где тебя лечили.
Уиллем благодарит девушку.
Рен смущенно принимает благодарности.
Уилл слушает все эти внезапные откровения и по-прежнему не понимает ничего. Как и Макс.
– Все это слишком запутанно. Может кто-нибудь нарисовать диаграмму? – спрашивает она.
– Мысль неплохая, – соглашается Уилл.
– Шучу, – пожимает плечами Макс. – Чего мне сейчас действительно недостает – так это выпивки.
Вольфганг уже договорился и зарезервировал для всей честной компании столик в одном из кафе неподалеку, в квартале Красных фонарей. Оно находится на улице Кловенирсбургвал, недалеко от книжного магазина, где Уиллем купил экземпляр «Двенадцатой ночи» и где продавец рассказал ему о прослушиваниях в «Как вам это понравится» в театре рядом.
Пока друзья добираются до кафе, проходит около часа, ведь в конечном итоге они решают все вместе идти пешком, а не ехать на такси, в трамвае или на велосипеде. Никто не хочет расставаться. Шекспировская пьеса будто открыла для всех путь в сказочный мир, и теперь вечер становится по-настоящему волшебным.
За столом уже ждут Вольфганг и Уинстон. На столе красуется кувшин свежего пива.
Друзья садятся. Эллисон делает снимок и отправляет его Ди с сообщением: «Жаль, что ты не с нами».
Она собирается было отложить телефон, но потом решает отправить фото еще и своей маме. «Лучший день в моей жизни», пишет она. И колеблется, прежде чем отправить. Эллисон не совсем уверена, понравится ли ее родительнице фото из бара. Но она полагает, ее мать будет рада, что Эллисон счастлива. Подумав об этом, она отправляет снимок.
Вольфганг заказал много еды – пиццу, пасту, салаты. Официанты начинают приносить блюда и еще бутылки пива.
Уиллем за весь день почти ничего не ел и жутко проголодался. Но Эллисон рядом с ним, вплотную – компания умещается за столиком еле-еле. Девушка снимает сандалии и проводит своей голой ногой по его ноге.
Теперь еда резко перестает интересовать Уиллема.
Все болтают. Каждый хочет рассказать свою часть истории, но все друг друга перебивают, и повествование все больше запутывается, по мере того как увеличивается количество выпитого алкоголя.
Эллисон и Уиллем откидываются на спинки стульев и слушают.
– Мы были даже незнакомы, но я знала, что мне нужно пойти с ней по больницам, – говорит Рен.
– Как только Уиллем вернулся, я сразу поняла, что что-то не так, – прерывает ее Лин.
– Эй, я тоже, – говорит Брудж.
– Нет, не понял, – заверяет Хенк.
– Понял. Просто не подумал, что это связано с девчонкой.
– Я знала, что что-то не так, потому что Вилли не захотел трахнуть Марину, – вмешивается Макс. Она смотрит на Эллисон: – Прости, но ты видела Марину? Розалинду?
Та качает головой.
– Может быть, я необъективна, потому что лично я не прочь ее завалить, – продолжает Макс.
Все смеются.
– Не волнуйся, – говорит Кейт, обращаясь к Эллисон. – Когда он не смог найти тебя в Мексике, на него смотреть было больно.
