Он трижды целует Эллисон и Рен в щеки. А потом обращается к друзьям:
– Народ. Вот она. Лулу. Разве что ее зовут Эллисон. А это ее подруга Рен.
Все внимательно смотрят друг на друга. Первой протягивает руку девушка:
– Я Лин.
– Эллисон.
– Рен.
Лин смотрит на Эллисон:
– Ты правда похожа на Луизу Брукс.
– А? – не понимает Рен.
– Актрису немого кино, – объясняет Эллисон. – Я носила такую же прическу. Вот почему Уиллем назвал меня Лулу.
Посмотрев на нее, Лин вспоминает про тот фильм с Луизой Брукс, на который Уиллем их всех притащил. Уже тогда она понимала, что с ним творится что-то неладное. Но никто не поверил ей, когда она сказала, что парень влюбился.
Теперь они ей верят.
Уилл с трудом разбирается в ситуации.
После всех тех усилий, которые они приложили: позвонили во все американские туристические компании, нашли капитана баржи в Довиле, проверили все чартерные рейсы… получается какая-то бессмыслица. Поездка Уиллема в Мексику тем более смысла не имела. Одно дело, если бы девушка улетела в небольшой город, да еще и не во время сезона отпусков, но искать ее в курортном районе на Рождество? Шансы представлялись Уиллу ничтожно малыми. Но, по крайней мере, его мысли подчинялись хоть какой-то логике. Принципу взаимосвязи событий, пусть и не в полной мере.
Однако то, как все в итоге вышло, не укладывалось в голове. Они искали ее в стольких местах, а из того, что сказал Брудж, выходит, что девушка тоже их искала. И нашла случайно, придя на спектакль прошлым вечером? На спектакль, в котором Уиллем даже не должен был участвовать? До прошлого вечера он вообще был всего лишь дублером.
Это бессмыслица. Совершенная бессмыслица.
За кулисами Уиллем думает о случайностях. И том, что, казалось бы, не имеет смысла, но только получается, что имеет. Как их компания, расположившаяся там, в пятом ряду партера? Все они, вместе. И в этом есть смысл.
Он с Кейт еще не виделся, но она написала, что они с Дэвидом придут, только должны будут уйти сразу же после спектакля. У Дэвида поздний рейс в Лондон, Кейт повезет его в аэропорт.
Приятели-актеры похлопывают Уиллема по спине, поздравляя с успехом в предыдущем спектакле. Они высказывают соболезнования по поводу того, что его уволили.
Макс, как всегда, рядом с ним. Она дублерша актрисы, которая играет Розалинду, и лучшая подруга Уиллема в труппе.
– Где найдешь, где потеряешь. А иногда и находишь, и теряешь одновременно. Жизнь – чертов бардак, – говорит Макс.
– Это из Шекспира? – спрашивает Уиллем.
– Неа. Это мое творчество.
– Похоже на всеобщий закон равновесия, – произносит Уиллем.
– Что?
Уиллем не сразу отвечает, и Макс добавляет:
– Похоже на очередную кучу дерьма.
– Ты, наверное, права, – соглашается он.
А потом спрашивает, не собирается ли она выйти пообщаться со зрителями после спектакля.
– У меня еще с прошлого раза похмелье, – жалуется Макс. – Я так сильно нужна на этой вечеринке?
– Тут дело в другом, – говорит Уиллем.
– В чем же? – спрашивает Макс.
За последние пару месяцев она стала одной из самых близких подруг Уиллема, и все же он не рассказал ей об Эллисон. Теперь ему ничего не остается, кроме как поведать ей все.
– В том, что я влюбился, – тихо произносит Уиллем.
Кейт и Дэвид прибывают как раз к самому началу. Она хотела приехать прямо из аэропорта, но, как только увидела Дэвида, забыла о времени. Немножко даже глупо: они встречаются уже пять лет, а не виделись всего несколько дней. Но еще с прошлого вечера Кейт овладело странное волнение. Хороший шекспировский спектакль, как известно, обладает эффектом афродизиака. И, когда Дэвид приземлился, Кейт тут же увезла его в свой отель. Потом они уснули, а на пути к парку еще и потерялись (надо заметить, Амстердам по своему строению напоминает мышиный лабиринт, хотя и очень симпатичный), и вот наконец они в парке.
Надеюсь, я не перехвалила Уиллема, думает Кейт, как только гаснет свет. По сути, она ведь пообещала взять его в свою труппу, хотя видела одно лишь вчерашнее представление с ним. Дэвид должен согласиться. Она уверена, что он согласится. Уиллем и правда хорош. Но сейчас она нервничает. Они и раньше предлагали стипендии иностранцам, но с осторожностью, так как с визами и документами для вступления в гильдию актеров такая морока.
На сцену выходит Уиллем.
– Насколько я помню… – начинает он в образе Орландо.
Кейт вздыхает с облегчением. Нет, она его не перехвалила.
Спектакль идет даже лучше, чем вчера. Больше нет никаких барьеров. Нет иллюзий. На этот раз актеры точно знают, к кому обращаются.
– Мне хотелось бы поделиться той небольшой силой, которой я обладаю, с вами.
Она – заботливая девушка из горной деревни, и она говорит:
– Что бы вы сказали мне теперь, если б вашей настоящей Розалиндой была я?
Больше никакого притворства. Потому что он знает правду. И знает она.
– Прекрасная молодая особа, как бы я хотел убедить весь мир, что люблю вас.
Она верит ему. Они оба верят.
– Я бы прежде поцеловал вас, чем заговорил.
Эта строчка – поцелуй. Их поцелуй.
– Вечно и один день.
Вечно и один день.
– Черт побери, – выдает Дэвид, когда пьеса закончена.
Кейт думает: Вот, говорила же я тебе, но ничего не произносит.
– И это тот человек, который путешествовал автостопом по Мексике и которого ты подвезла?
– Говорю тебе, он не путешествовал автостопом.
Дэвид уже несколько месяцев достает ее своей ревностью: она подвезла совершенно незнакомого мужчину. Кейт снова напоминает ему, что когда-то все люди были друг для друга незнакомцами.
– Даже ты когда-то был для меня незнакомцем, – утешает его она.
– Да будь он хоть орангутангом-инвалидом, – говорит Дэвид. – Он восхитителен.
Кейт улыбается. Ей нравится многое, но особенно она любит оказываться правой.
– И он хочет получить стипендию? – уточняет Дэвид.
– Да, – отвечает Кейт.
– Но долго прятать его от публики у нас не получится, – улыбается Дэвид.
– Я знаю. И все же он совсем новичок. Если его хорошенько вымуштровать, будет только лучше. А уж потом разберемся с гильдией и всем прочим, – добавляет Кейт.
– А он точно голландец? – спрашивает Дэвид. – Говорил вообще без акцента.
