– Я скучаю по тебе, – признается Эллисон.
Как раз то, что Ди так хотел услышать.
– Я тоже по тебе скучаю, малыш, – отвечает он.
За его спиной возникает мать, и она снова появляется на экране. Женщина посылает Эллисон воздушные поцелуи.
– Он правда скучает. Мой мальчик тоскует, – говорит Сандра.
– И я скучаю по нему, – умиляется Эллисон.
Сандра просовывает голову вперед, и ее лицо оказывается прямо перед камерой.
– Как моя карта, пригодилась?
Перед тем как Эллисон уехала, Сандра подарила ей карту Парижа. Сначала Ди это немного смутило, как и вечеринка по случаю отъезда Эллисон, которую его мать устроила почти насильно, хотя они с его подругой даже не были толком знакомы. «Как будто вечеринка не по случаю отъезда Эллисон, а под девизом «Ди-наконец-то-завел-подружку», – сказал он тогда. Его мать вопросительно вскинула брови и грозно произнесла: «А почему бы, собственно, не то и другое сразу?» (Аргументы Ди оказались неубедительными – вечеринка удалась на славу.)
– Мама, она не в Париже. Она в Амстер… – начал было Ди.
Но Эллисон обрывает его.
– Прекрасная карта, – говорит она. И рассказывает, как, глядя на схему города, решила проверить больницы, что привело ее к Рен, и к доктору Робине, и к дому на Блумстрат, а теперь – сюда.
– Видите, без вашей карты я бы никогда не дошла до цели.
Брудж устал как собака. Он большую часть ночи отмечал дебют Уиллема в роли Орландо. Проспав всего три часа, Брудж очнулся с ужасающим похмельем, вспомнив только, что они с Хенком обещали помочь с переездом Уиллу.
Друзья провели день, поднимая огромные коробки с вещами по неудобной лестнице. (Как назло, квартира Уилла находилась на верхнем этаже. Брудж посетовал – прямо-таки закон подлости. Пытаясь опровергнуть его заявление, Уилл убил минут пятнадцать.)
Теперь Брудж снова был дома. То есть не совсем дома. Вернее, не у себя дома. Эта квартира будет в его распоряжении еще пару недель, пока не придет время вернуться в Утрехт к Хенку. На спектакль Вилли сегодня вечером ему идти совсем не хочется, но он пойдет, потому что это Вилли. По крайней мере, у него осталась пара часов, чтобы выспаться. Все, что ему сейчас нужно, – снять пыльную, пропитанную по́том одежду и залезть под одеяло.
Открывая дверь, Брудж стаскивает с себя футболку.
И вскрикивает.
– О, черт, извините, – говорит он, надев ее обратно. – Не знал, что у Вилли гости.
У Бруджа легкое дежавю. Наткнуться на очередную подружку Вилли – раньше с ним такое случалось частенько. Но прекратилось это довольно давно. Очень давно.
– Прости, – произносит девушка. – Не знала, что кто-то должен прийти.
Брудж разглядывает ее внимательно и понимает:
– Подожди, я тебя знаю. Ты приходила посмотреть пьесу прошлым вечером. В парке.
Брудж сам вчера пригласил на вечеринку Эллисон и ее подружку. Только болтал в основном с ее подружкой – довольно миловидной особой, хотя все еще скучал по Кэндес, своей «девушке», которая теперь в Америке и дала ему время пожить отдельно. Но Вилли-то когда успел закадрить новую знакомую?
– Ты ведь Брудж, – замечает Эллисон.
– Да, все верно, – говорит он.
Парень устал, у него болит голова и все мышцы, так что меньше всего ему охота развлекать очередную подружку Вилли.
– А ты кто? – спрашивает он.
– Я Эллисон, – отвечает девушка. А потом поправляет:
– Но ты меня знаешь, как Лулу.
Брудж смотрит на нее с минуту. И заключает в объятия.
Когда Уиллем приходит домой, он застает своего лучшего друга и девушку, которую тот пытался помочь разыскать, за едой. Судя по всему, Брудж перевернул всю кухню вверх дном: на столе сыр, крекеры, колбаса, сельдь, пиво. Он кормит Эллисон. А Брудж делится едой только с самыми близкими людьми. Уиллем понимает, что его лучшего друга Эллисон покорила моментально.
– Вилли! – кричит Брудж. – А мы как раз говорили о тебе.
– Да? – Уиллем делает шаг вперед, и ему очень хочется поцеловать Эллисон. Он не хочет входить или выходить из комнаты, не поцеловав ее. Это ощущение ему в новинку. Но парень не целует ее – потому, что ему уж слишком непривычно. Создается странное впечатление, будто Брудж и Эллисон сидят за столом, намазывая сыр на крекеры, уже не первый год.
– Я рассказывал Лулу, ой, прости, Эллисон, каким бедолагой ты был весь год, – улыбается Брудж.
– Не весь год, – возмущается Уиллем. (Хотя на самом деле почти весь.)
– Хорошо. Кроме поездки в Индию. Потому что меня там не было, и я не знаю, как ты там себя вел. Он ездил в Индию на три месяца, чтобы увидеться с матерью, – объясняет Брудж. – Даже в кино успел сняться.
– Ты что, звезда Болливуда? – спрашивает Эллисон.
– Прямо-таки тамошний Брэд Питт, – язвит Уиллем.
– И может быть, по возвращении оттуда он и перестал быть рохлей. Но когда Вилли приехал из Парижа, на него смотреть было больно. И в Мексике, когда он не мог найти тебя…
– Хватит, Брудж, – просит Уиллем. – Нет необходимости выдавать все семейные тайны.
Его друг картинно закатывает глаза:
– Насколько я понимаю, Эллисон теперь член семьи.
Говоря о семье: Эллисон очень нравится смотреть, как Уиллем ведет себя с Бруджем. Не то чтобы она нуждалась в ободрении, но вид ее любимого рядом с Бруджем радует.
– Хотел отвести тебя поесть, – говорит ей Уиллем. – Но меня опередили.
– Можно все равно куда-нибудь сходить, если хочешь, – отвечает Эллисон.
– Осталось меньше часа до начала спектакля, – замечает Уиллем. – Сходим после, хорошо? Вдвоем.
– Не вдвоем, – произносит Брудж, – Уилл, Хенк, Лин – все пойдут. И они точно захотят познакомиться с ней.
Он кивает на Эллисон:
– Ты для нас как предприятие: мы в тебя морально вложились, и теперь ты начинаешь окупаться… Так что пойдете куда-нибудь вдвоем чуть позже.
– И Рен звонила. Это моя подруга, с которой мы вместе ездили в Амстердам. Она хочет встретиться, – внезапно добавляет Эллисон.
Уиллем мысленно приплюсовывает ко всей этой толпе Кейт и ее жениха.
Эллисон и Уиллем смотрят друг на друга, и невидимая нить, связывающая их, словно бы затягивается еще сильнее. И почему они не успели воспользоваться этим вечером? Зачем просто сидели на диване, зачем он положил ее ноги себе на колени, когда в их распоряжении была пустая квартира и можно было делать все, что угодно?
Вот только Эллисон не променяла бы эти часы с любимым ни на что на свете.
Как и Уиллем.
