В конце семидесятых я увидел неприятный гомоэротичный сон. Но то был не сон. То были восставшие из пепла Bee Gees, разряженные, как конфирманты посреди карнавала в Майнце, с завитыми гривами, объемными от витаминного шампуня, упитанные, в слишком плотно сидящих светло-голубых костюмах с блестками. Они исполнили внезапно нашумевшую «Лихорадку субботнего вечера». При этом голоса братьев были настроены на октаву-другую выше обычного. Они не изобрели диско, а причесали его, как в парикмахерском салоне. Лихорадочные ученики всех стран соединились, чтобы услышать новые песни моих любимцев. Фанаты оккупировали каждый миллиметр танцполов, выгибаясь друг с другом в танце не хуже Джона Траволты и Оливии Ньютон-Джон
[93].
«You Should Be Dancing»
[94], «Stayin’ Alive», «Night Fever», «How Deep Is Your Love» – это мы знаем, не правда ли? Теперь мы могли снова посмеяться вместе. Альбом Bee Gees продержался на вершине чарта 24 недели, было продано 40 миллионов дисков, «Лихорадка субботнего вечера» стала одним из самых продаваемых саундтреков всех времен – все это нас не беспокоит. Зрелые мужчины еще никогда не исполняли песен таким до смешного высоким тоном, изощрялись в остроумии напыщенные музыкальные критики. Bee Gees – бу-у-у-у. Но не для меня!
Конечно, я бы сам утратил смысл жизни, если бы пропустил дискофазу братьев Гибб. Но я был тронут, что мои сердечные друзья за их прежние романтические заслуги теперь могли позволить себе красивые костюмы и хорошую еду. Я даже простил им битломанский Sgt. Pepper – мюзикл, от которого вспотел бы сам Эндрю Ллойд Уэббер и который не смог ни изменить мир, ни превратить его в Диснейленд.
Между 1978-м и 1980 годом слова «музыкальный магазин», «диско» и «Bee Gees» были синонимами. Со «Spirits (Having Flown)»
[95] братья достигли зенита славы (еще на полтона выше – и их уже было бы не слышно). Я знал лишь одно живое существо, которое могло выдать такое же трелеобразное фа-диез, как Робин Гибб в «Tragedy»: мой ныне покойный ирландский сеттер Принц, когда ветеринар, зажимая его пасть, вытаскивал из уха пса пшеничное зерно.
Затем дело приняло более мужественный оборот, когда Барбра Стрейзанд позволила Барри Гиббу взять себя под руку, исполнив с ним песню «Guilty». (Кто не целовался под «Women In Love», тот не жил!) Барри оказал первую помощь Дайон Уорвик своим «Heartbreaker», Дайане Росс досталась «Chain Reaction», Долли Партон и Кенни Роджерс унаследовали «Islands In The Stream». Все мировые хиты, разумеется.
Как внезапно Bee Gees вынырнули в 1977 году, так же ожидаемо они исчезли в 1981-м. Насмешки уступили место незнанию. Я вздохнул свободно. Теперь они принадлежали мне одному. С «Living Eyes» возник чудесный и даже немного странный альбом. В Австрии я был, наверное, одним из пяти обладателей этого альбома и единственным, кто прослушал его больше пяти раз. На этом диске они заработали, конечно, не так много денег. Но у них были запасы, и они могли позволить себе шестилетнюю передышку. Все думали, что на сей раз с ними покончено.
Но в 1987 году Bee Gees снова были тут как тут и с полным триумфом исполнили «You Win Again». В США прозевали это эпохальное событие. В Европе Гиббы, на лицах которых десятилетия пения на чрезвычайно высоких нотах уже оставили глубокие следы боли, поднялись на гребень третьей волны успеха. «Secret Love» удобно устроилась на вершинах чартов. Диск «Size Isn’t Everything» (1993) принадлежал потом снова мне одному. Шедевр. Я и сейчас люблю его послушать.
Ну вот, мы почти и добрались до нынешнего дня. И тут перед нами предстает следующая скандальная картина: все великие и очень многие мелкие группы прошлого уже по три раза перебывали по очереди культом, мифом и легендой. А Bee Gees, которые продали более ста миллионов пластинок, – еще ни разу! Примерные отцы семейств с дюжинами детей, которым так хотелось бы получить от своих пап как можно больше, участники группы были вынуждены продолжать работать. «Still Waters» – ге-ни-ально! «Alone» – навязчивая мелодия, засевшая в голове навечно. И что делает многоуважаемая музыкальная пресса? Она обвиняет Bee Gees в рецидиве воспаления вкусового нерва. За это время мы узнали множество звезд, построивших карьеру благодаря кавер-версиям на шедевры их предшественников. Огромное количество хитов-номер-один, разумеется. А самим Bee Gees оставалось только бежать вперед. Им пришлось снабдить эту плаксу Селин «Титаник» Дион мировым хитом «Eternity». Дело дошло до совместного концерта в Лас-Вегасе. Сегодня несокрушимые Bee Gees дают в Сиднее свой последний концерт из серийных пяти концертов «только-одна-ночь». 100 000 будут их слушать. Я остаюсь в Вене и буду готовиться к отражению очередной волны нападок.
P. S.: В заключение я хотел бы поблагодарить Томаса (19), без которого я бы не написал эту историю. Он слушает Мерилина Мэнсона, морщит нос на группу Radiohead, а над Stones мягко посмеивается. В прошлую субботу Томас позаимствовал у меня диск Bee Gees. Я растрогался и предложил ему все сорок пластинок и дисков! Он ответил: «Спасибо, достаточно одного. Он мне нужен только ради шутки на вечеринке». И гнусно ухмыльнулся.
Возраст граммофонных пластинок
Мы вновь спрашиваем себя, насколько сильно мы постарели в последнее время. По сравнению с поп-музыкой – ненамного. Шер, например, вот уже сорок лет поет – и далеко не для себя одной. Если включишь радио Ц3, чтобы послушать утренние новости, она уже тут как тут, распугивает людей безжалостным «I believe». Что делают родители детей, сбитых с толку этой радиостанцией? Они отступают на FM4, где каждый день появляется новый выкидыш Beatles. Если не в новой версии, то заново реанимированные. Таким образом уши старшего поколения остаются вечно юными.
Однажды с силами собралась компания семидесятых и вырыла из ящика пластинки Питера Тоша
[96]. «Поставь Johnny B. Good!» – крикнул один энтузиаст. И вот его друг уже склонился над проигрывателем и нацелился иглой к записи номер четыре. Тут объявляется 17-летний Бенни, живущий на белом свете целую вечность. (Когда он родился, Шер только-только распелась по-настоящему.) И тут Бенни крайне серьезно спрашивает: «А как вы вообще понимаете, где на пластинке начинается песня?»
Не слишком ли мы постарели за последнее время?
Негордая цитата
Недавно у нас в редакции среди самых важных проблем обсуждался вопрос, от кого пошла фраза «Журналистика – это повторение». К моей радости, ее приписали мне. И тут я вспомнил, что действительно не раз произносил фразу «Журналистика – это повторение». Но должен признаться: я сам где-то ее подхватил. Но даже если бы я сам ее придумал, то я вас спрашиваю: разве мог бы я гордиться ею? Разве мне посчастливилось создать Нечто? Или с фразой «Журналистика – это повторение» дела обстоят так же, как с фразой «Любовь – это пустое слово». Или с «Не все то золото, что блестит». Или с «Ребята, как бежит время». Хотя все эти великие лирические истины могли бы сплотить народы в согласном кивании, все же мы, выбирая слова, извлекаем эти фразы не из самого дальнего угла мозга, а скорее с нёбной полки, где они лежат, готовые в любой момент вырваться на свободу.
