Она вернулась в больницу на Греческой. И оказалась права. Больнице отчаянно требовались рабочие руки. Инспектор отдела кадров, увидев больничный штамп в паспорте, спросила, работала ли Татьяна медсестрой. Она не стала лгать. Ответила, что трудилась санитаркой, но быстро наберется опыта и вспомнит, чему ее учила Вера. И попросила направить ее в отделение для тяжелораненых. Ей выдали белый халат и велели подучиться у сестры Елизаветы, работавшей в первую девятичасовую смену. Ее сменила Мария. Татьяна проработала обе смены почти без перерыва. Обе сестры так и не подняли глаза на Татьяну. Только пациенты удостаивали ее взглядами.
Проработав две недели в две смены, Татьяна наконец получила право работать одна. В первый же выходной она набралась храбрости пойти в Павловские казармы.
2
Только одно было нужно ей – получить подтверждение, что Александр жив, и узнать, куда его отправили.
Часовой у ворот был ей незнаком, но охотно назвал себя и был рад помочь. Татьяна узнала, что его имя – Виктор Буренич. Сверившись со списком нарядов, он сказал, что Александра Белова нет в казармах. Она спросила, не знает ли он, где капитан. Часовой с улыбкой ответил, что ему не полагается знать такие вещи.
– Но он хотя бы жив?
Буренич пожал плечами.
Татьяна, затаив дыхание, поинтересовалась, жив ли Дмитрий Черненко.
Оказалось, что Черненко жив, но в гарнизоне его нет, поскольку его перевели в ОРС, поручили снабжение продуктами и он постоянно приезжает и уезжает.
– А Анатолий Маразов?
К счастью, Маразов оказался на месте и через несколько минут подошел к воротам.
– Татьяна! – обрадованно воскликнул он. – Какой сюрприз! Александр говорил, что вы вместе с сестрой эвакуировались. Слышал о вашей сестре. Мне очень жаль.
– Спасибо, лейтенант, – обронила она, чувствуя, как саднит глаза от слез. Но дышать стало легче. Если Маразов вот так, небрежно, между делом, упоминает Александра, значит, все в порядке.
– Не хотел расстраивать вас, Таня, – покачал головой Маразов.
– Нет-нет, я не расстроилась, – пробормотала Татьяна.
Они загораживали проход, и Маразов, заметив это, предложил немного прогуляться.
– У меня есть несколько минут, – добавил он.
Они медленно побрели к Дворцовой площади.
– Вы здесь, чтобы повидаться с Дмитрием? Он больше не в моем взводе.
– Знаю, – начала она и запнулась. Вспомнит ли она всю ложь, которую успела нагромоздить за это время? Удержит ли ее в голове? Откуда она может получить известия о Дмитрии? – Он сам сказал мне, что был ранен. Я видела его в Кобоне несколько месяцев назад.
Но если она пришла не к Дмитрию, тогда к кому же?
– Да, теперь он на этой стороне, служит в интендантских войсках и постоянно жалуется. Не знаю, что уж ему и нужно!
– А вы… вы по-прежнему в отряде Александра?
– Нет. Александр был ранен…
Маразов осекся и поддержал падающую Татьяну.
– Что с вами?
– Ничего. Простите, я споткнулась, – пробормотала она, по привычке скрестив руки на животе. Не дай бог, она упадет в обморок! Нужно держаться любой ценой! – Что с ним случилось?
– Сжег руки во время сентябрьской атаки. Несколько недель не мог удержать кружку с водой. Теперь ему лучше.
– Где он?
– На фронте.
Татьяна не выдержала:
– Лейтенант, нам пора. Мне нужно возвращаться.
– Как хотите… – недоуменно протянул Маразов. – Но почему вы вообще вернулись в Ленинград?
– Медсестер не хватает. Я и раньше работала в больнице, так что это дело для меня привычное.
Она ускорила шаг.
– Вы назначены в Шлиссельбург?
– Со временем. У нас теперь новая база военных действий на Ленинградском фронте. В Морозове.
– Морозово… очень рада, что с вами все в порядке. Куда вас отправляют?
Он покачал головой.
– Мы потеряли столько людей, пытаясь прорвать блокаду, что постоянно перегруппировываемся. Но думаю, в следующий раз окажусь вместе с Александром.
– Правда? – прошептала она, чувствуя, как слабеют ноги. – Будем на это надеяться. Рада была повидаться.
– Таня, вы здоровы? – встревожился Маразов, глядя на нее с какой-то грустной осведомленностью. Точно так же он смотрел на нее во время их первой встречи, в сентябре прошлого года. Словно уже был знаком с ней.
Она выдавила кривую улыбку.
– Конечно. Все хорошо, Анатолий. – Она с трудом подковыляла к нему и положила руку на рукав. – Большое спасибо.
– Сказать Дмитрию, что вы заходили?
– Нет! Пожалуйста, не надо!
Он кивнул. Татьяна успела уже отойти, когда он крикнул вслед:
– Может, Александру?
Она быстро повернулась:
– Пожалуйста, не надо…
Назавтра вечером, когда Татьяна пришла домой из больницы, в коридорчике ее ждал Дмитрий.
– Дима! – потрясенно ахнула она. – Как… что… что ты здесь делаешь?
Под ее негодующим взглядом Кротовы смущенно потупились.
– Я его впустила, Танечка, – залебезила Инга. – Он сказал, что в прошлом году вы встречались.
Дмитрий подошел к Татьяне и обнял за плечи. Она не шевелилась.
– Я слышал, ты спрашивала обо мне. Очень тронут. Пойдем к тебе?
– Кто сказал, что я приходила?
– Буренич. Объяснил, что к нему обратилась молодая девушка. Имени он не назвал, но очень точно описал тебя. Я в самом деле тронут, Таня. Эти месяцы мне трудно приходилось.
Кривая улыбка, пустые глаза, какой-то весь перекошенный…
– Дмитрий, мне тоже было нелегко, – сухо напомнила она, продолжая сверлить Ингу и Станислава злобным взглядом. – Прости, я устала.
– Ты, должно быть, голодна. Не хочешь поужинать?
– Я поела в больнице, – солгала она. – И здесь у меня почти ничего нет.
Как заставить его уйти, просто уйти?
– Мне завтра вставать в пять и работать две смены подряд. Я весь день на ногах. Может, в другой раз?
– Нет, Таня. Не знаю, когда будет этот другой раз. Брось! Может, заваришь мне чай? И дашь немного поесть? Ради старой дружбы.
Татьяна боялась даже представить реакцию Александра, когда он узнает, что Дмитрий был в одной комнате с ней. В ее планы не входило иметь с ним дело. И как теперь быть?!
Но ведь Александру по-прежнему приходится с ним общаться! Значит, и она должна. «Это наше общее бремя».
Татьяна поджарила на примусе, одолженном у Славина взамен на помощь по хозяйству, немного соевых бобов с морковью и половиной луковицы и отрезала Дмитрию ломтик черного хлеба. Когда тот спросил, нет ли водки, Татьяна отрицательно помотала головой. Не хватало еще, чтобы он напился. Тогда ее никто не спасет.
