– Неужели ты хочешь сказать, что возилась в грязи, одетая вот в это? – ужаснулась Джейн. – По-моему, это ведь Сен-Лоран.
– Да, это он, – рассеянно подтвердила Тэлли. – Но не беспокойся, для работ на улице я надеваю ее старый шанелевый жакет. Гораздо теплее. А от этой блестящей штуковины у меня еще кожа чешется.
– Ну как «Маллионз»? – спросила Джейн.
Как правило, этого было достаточно, чтобы Тэлли взрывалась напыщенным энтузиазмом и начинала распространяться насчет утиных прудов и фресок восемнадцатого века, обнаруженных при расчистке руин. Однако, на этот раз Тэлли изменилась в лице, у нее задрожали губы, и, к ужасу Джейн, большие чистые глаза наполнились слезами. Кончик ее носа, в духе Гейнсборо,
[15] всегда чуть розоватый на фоне прозрачной белизны лица, потемнел.
– Что произошло? – Джейн накрыла теплой ладонью холодную сухую руку Тэлли.
Та, сглотнув комок в горле, отдернула руку и, заправив пряди светло-каштановых волос за уши, посмотрела на подругу красными от слез глазами.
– Мамочка, – прошептала Тэлли. – Она сошла с ума.
Джейн нахмурилась. И это все? На ее взгляд, леди Джулия, сколько она ее знала, всегда была слегка тронутой. Не один раз, провожая дочь после каникул в Кембридж, она давала ей наставление «ехать назад в Оксфорд осторожно». После смерти отца единственными разумными собеседниками Тэлли в родовом поместье остались лошади в конюшне.
– Что ты имеешь в виду? – осторожно уточнила Джейн.
– Только не спрашивай, как это произошло. Я понятия не имею. Мамочка утверждает, что провела ночь, сидя полностью обнаженной на вершине горы в пустыне Аризоны, и это переменило ее жизнь, – задыхаясь от слез, выдавила Тэлли.
Она объяснила Джейн, что ее мать, улетев отдыхать в Америку, как всегда первым классом, с роскошной прической, вернулась босой хиппи с волосами до колен.
– А теперь она собирается отправиться вокруг света с Большим Рогом и расширить свои горизонты, – закончила Тэлли.
– Большой Рог? – переспросила Джейн. – Это еще что такое? Новое агентство путешествий?
– Это ее новый приятель. – Тэлли зажмурилась, словно прогоняя ужасные видения. – Настоящий индеец, с которым она познакомилась в Аризоне. Только сейчас он живет в «Маллионзе». И никогда ничего не говорит. Ни слова.
– Что? – ахнула Джейн.
Этого не может быть. Леди Джулия Венери – американская хиппи? Женщина, воспринимавшая цветы только в обернутых целлофаном букетах? Ее новый приятель – индеец? Джулия сталкивалась с резервациями, только резервируя номер в отеле «Ритц».
– Не могу поверить, – наконец сказала Джейн. – Как к этому относится миссис Ормондройд?
Домоправительница «Маллионза», внушительная женщина со сморщенным, словно изюм, лицом, и без такого гостя постоянно пребывала в состоянии гнева.
– Большой Рог произвел в замке настоящее опустошение, – шмыгнула носом Тэлли. – Миссис Ормондройд постирала его молитвенный коврик вместе с красным свитером, и тот стал полосатым, словно солнце на рассвете. Большой Рог пришел в ярость – но по-своему, тихо. А сейчас он пытается соорудить какую-то парильню в розарии. Мистеру Питерсу это очень не нравится.
Угрюмому старику дворецкому-садовнику, сколько его знала Джейн, никогда и ничем нельзя было угодить. Как, впрочем, и миссис Ормондройд. Не зная, что сказать перед лицом такой катастрофы, Джейн заказала еще два бокала вина и блюдечко орешков.
– А Пирс ничем не может помочь? – спросила она. Тэлли вздохнула так шумно, что верхние орешки сдуло на стол.
– Пирс ушел в самоволку, – простонала она. – В Итоне его не видели уже целую вечность. Судя по всему, он…
– Примкнул к шайке борцов за защиту окружающей среды? – предположила Джейн.
Фотография горлопана, похожего на Пирса, встала на свое место. Но каким бы невероятным ни казалось такое поведение Пирса, поверить в рассказ о переменах, произошедших с леди Джулией, было еще трудней.
– Во имя всего святого, откуда ты это узнала? – ахнула Тэлли.
Потрясение вывело ее из пучины горестных размышлений, и она снова стала сама собой. Джейн рассказала про снимок в газете.
– Ник был в ярости, – добавила она.
На измученном лице Тэлли появилась холодная усмешка.
– Ну хоть чему-то я порадуюсь, – печально произнесла она. – Последний раз Пирса, взявшего теперь себе имя Грязный Лис, видели в ста футах от взлетно-посадочной полосы аэропорта Стэнстед. Похоже, мой брат становится знаменитостью. Его уже дважды арестовывали. – Тэлли снова вздохнула. – Впрочем, у нас в семье он не первый, кому приходилось бывать за решеткой. Мой прапрапрадедушка трижды сидел в тюрьме за бесконечные карточные долги. Судя по всему, упекала его туда моя прапрапрабабушка.
Наступило неловкое молчание. Джейн вдруг подумала, что разговор начинает приобретать сюрреалистические очертания. Два бокала вина на пустой желудок плюс разговор о сумасшедшей семейке Тэлли были просто адской смесью – а к этому еще надо было добавить безумную неделю.
– Не бери в голову, – наконец успокоила она подругу. – Взгляни на это с другой стороны. Раз Пирс уже сейчас удостаивается первых полос в газетах, со временем он обязательно станет ведущим популярной передачи. И тогда вы сможете вернуть «Маллионзу» былую красу.
Но Тэлли, вместо того чтобы повеселеть, стала совсем мрачной. Сделав большой глоток вина, она поперхнулась и закашлялась.
– А теперь я скажу тебе самое страшное, – заикаясь, выдавила она после того, как Джейн постучала ее по спине и у нее перестали слезиться глаза.
Джейн настороженно посмотрела на подругу. Неужели миссис Ормондройд и мистер Питерс решили на двоих открыть публичный дом? Ничего более страшного она придумать не могла.
– Мамочка хочет продать «Маллионз», – упавшим голосом произнесла Тэлли.
– Нет! – ахнула ошеломленная Джейн. Это действительно была катастрофа. В сравнении с этим бледнели самые язвительные насмешки Ника и самые дикие выходки Шампань Ди-Вайн. – Но почему?
– Для того чтобы заплатить за свои путешествия. Она имеет на то полное право; по завещанию отца дом перешел в ее собственность. И мама может делать с ним все, что пожелает, – наследственного титула больше нет, поскольку девятый граф, мой дед, проиграл его на петушиных боях в 1920 году. – Помолчав, Тэлли шмыгнула носом. – Мамочка говорит, что это все равно не дом, а старая развалина, и лучше поскорее от него избавиться, пока за него хоть что-то дают. Она г-г-г-го-ворит, – всхлипнула она, теряя остатки самообладания, – что внезапно поняла: всю свою жизнь она пыталась (шмыганье носом) возродить (судорожный глоток) отжившую феодальную систему.
Тэлли зажала широкой рукой рот, и по щекам потекли слезы.
