– Он не уйдет, командир, – грозно пообещал Омари.
– Это правильно, лейтенант. Но вот… Я не знаю, кого они замыслили похитить… думаю, главного конструктора. Я говорил, имея в виду его. Он представляет для врага наибольшую ценность. Жизнь этого человека может оказаться в руках врага, и вырвать ее из них будет не так-то просто. Ну да рано каркать…
В семь десять лестница дома ожила. Спустился мужчина в шинели без знаков различия и начищенных яловых сапогах. Сразу за ним сбежали две девушки в беретах. Потом, шумно обсуждая что-то (слышалось: «диски трения», «главный фрикцион», «листовые рессоры»), неторопливо сошли трое мужчин, размахивая дымящимися папиросами. Охранники здоровались и отдавали честь всем проходящим.
В семь тринадцать «майор» Навроцкий, просматривавший список проживающих в доме, услышал от охранника:
– Товарищ Котин идет.
Навроцкий поднялся, поправил фуражку с краповым околышем, вышел навстречу. Взял под козырек и спросил:
– Товарищ Котин?
– Да, – охотно подтвердил сошедший с лестницы молодой человек.
Главному конструктору было лет тридцать. Шинель на нем была распахнута, под ней зеленела гимнастерка, перетянутая портупеей, с петлицами военинженера первого ранга бронетанковых войск. Он, похоже, пребывал сегодня в прекрасном настроении, а, может быть, оно всегда у него такое.
– Майор госбезопасности Киселев, – представился Навроцкий. – Пойдемте на улицу, товарищ Котин, там поговорим вместе с вашим директором и парторгом.
Конструктор не возражал и беспокойства не проявил. О чрезвычайных мерах безопасности он, как и руководство завода, должен был быть извещен еще вчера, и явление майора госбезопасности, конечно, связано с этими мерами. Он, разумеется, подумал, что последуют новые инструкции и предостережения.
Возле автомобиля марки «ЗИС», повсеместно используемого для перевозки партийно-хозяйственного актива, стояли двое. Они чему-то смеялись в ожидании своих обычных спутников в поездке на завод. Один из их постоянных спутников вышел из подъезда в сопровождении майора НКВД.
– Майор госбезопасности Киселев, – еще раз представился Навроцкий, но на сей раз достал удостоверение, а кроме него извлек из кармана служебный бланк.
Двое у машины взяли в руки удостоверение, глянули на него мельком и вернули хозяину. Возможность подлога им и в голову не приходила. Охранникам ведь тоже, кстати, даже не закралась такая мысль потребовать удостоверение от человека в форме НКВД. Да, подумал Навроцкий, спасибо пропаганде, постаралась, вколотив в их голову другой образ шпиона: трусливого типа с крысиной физиономией, с поднятым воротником, крадущегося темными переулками, у которого верх полета шпионской мысли – навредить, открутив под покровом ночи гайку или выдернув важный шплинт.
– Я – директор завода Зальцман, а это наш секретарь парткома товарищ Николаев.
– Ознакомьтесь, товарищ директор, – Навроцкий протянул назвавшему себя директором приготовленный бланк. – Это связано со сложившейся чрезвычайной ситуацией, о которой вас вчера оповестили. Вам известно положение о срочной эвакуации работников, представляющих важное оборонное значение, в безопасное место?
Зальцман читал приказ, отпечатанный на бланке, товарищ Николаев заглядывал ему через плечо, и оба видели кроме печатей и незнакомых им подписей руководителей ленинградской госбезопасности хорошо узнаваемый росчерк товарища Жданова.
– Неужели так серьезно? – оторвался директор от приказа под литерой «А» и номером из четырех цифр.
– А вы не слышали о вчерашнем покушении? О предшествовавших ему диверсиях? Нам объявлена диверсионная война, товарищ директор, и кто станет следующей жертвой неизвестно. Это несерьезно? Мы не можем рисковать жизнью товарища Котина, ведущего специалиста Красной Армии. У нас есть основания для беспокойства. Если вы не согласны с решением партии, позвоните товарищу Жданову. Товарищ Котин, пойдемте в машину!
И Навроцкий указал на автомобиль, стоявший перед «ЗИСом», принадлежащим Кировскому заводу.
– А… как же… – растерявшийся Котин показал на дом.
– Жене позвоните, как прибудем на место. Мы рассчитываем к вечеру обезвредить врагов, и вы тут же вернетесь. Пожалуйста, в машину.
Вежливо, но решительно «майор госбезопасности» взял главного конструктора под локоть и повел к автомобилю.
– Как жаль! – услышал Навроцкий за спиной голос директора. – Как, товарищ Николаев, раз так выезд на полигон будем отменять?
– Э-э, я думаю, все будет зависеть… – начал отвечать товарищ Николаев.
«Вот-вот, молодцы, – подстегнул их про себя Навроцкий, – займитесь обсуждением насущных заводских дел». «Майор» открыл заднюю дверцу, дождался, когда в машину сядет конструктор, и забрался следом.
Шофер тут же, без дополнительного приказа, тронул автомобиль с места.
«Нервничает Дрозд», – с сожалением отметил финский разведчик…
Даже не побелевший, а посиневший охранник опустил телефонную трубку не на аппарат, а на стол.
– Приметы, – прошелестели его губы. – Шпион, это шпион.
– Кто?! – закричал второй.
– Майор, – выговорил первый…
Автомобиль уже въезжал под арку подворотни. Конструктор что-то пытался уточнить у чекиста, но тот отвечал:
– Вам все объяснят на месте, товарищ Котин. Не имею полномочий.
И в это время из подъезда выскочил охранник, теребя на ходу кобуру.
– Шпион! – его крик встряхнул двор. – Стоять!
Из выхваченного нагана охранник выстрелил в воздух.
– Что там?! – оглянулся Котин, но ничего не разобрал, потому что обзор из заднего стекла закрыла стена. Автомобиль проезжал под аркой подворотни.
– Думаю началось. То, от чего мы вас увозим. Попытка покушения на вас.
– И что теперь?! – вдруг выкрикнул шофер.
– Молчать! – рявкнул «майор». – Продолжать движение!
– Куда? – Дрозд от испуга «пустил петуха».
– Куда приказано!
«Слаб Дрозд, – понял граф Навроцкий, – подведет».
– Выпустите меня! – конструктор вцепился в дверную ручку.
– Сидеть! – Навроцкий оторвал руку Котина от двери.
– Выпустите! Немедленно! – Котин толкнул «майора» в грудь.
Навроцкий всадил локоть конструктору под ребра, тот охнул и согнулся. Граф вытащил из кобуры наган и вдавил его ствол в подбородок Котина.
– Убью, мразь. Сиди смирно!
«Положение дрянь, – подумал финский разведчик. – Хорошо, охранник – дурак, он меня предупредил. Думай, граф, думай! Город оцепят, из него не выбраться. Сейчас развернуть машину и вырваться за город на шоссе и… куда? Дороги перекроют, останется только в лес, придется тащить через него изобретателя. Прочешут и найдут в два счета. Куда?»
