– Я понял, командир! – Омари вскочил со своего места. Сначала озирался, что-то вспоминал, сдвинув густые черные брови к переносице. Потом, бормоча по-грузински, если судить по интонации, ругательства, подошел к одному из шкафов. Он чуть не оторвал створку, которую распахнул. На пол полетели отбрасываемые папки.
– А! – и грузин победно поднял над головой папку. По пути от шкафа он пытался ее открыть. Шнурки не развязывались и под грузинскую брань были выдраны с корнем. Подойдя к столу, Омари прежде всего очистил его, одним движением руки смахнув все бумаги на пол.
– Лейтенант, не горячитесь, – не очень строго приказал командир.
– Э, – отреагировал лейтенант на замечание и вывалил на стол кипу бумаг, в которых содержались сведения обо всех зданиях, сданных в эксплуатацию в городе в тридцать седьмом году…
Рядовой Минаков долго не слышал никаких звуков в соседней комнате. Перестал доноситься командирский голос, замолчали ребята. Чего это они там притихли? И вдруг Минаков услышал: «Как же я раньше не догадался!» Это был командирский возглас. Редко когда рядовому со своего места удавалось разобрать слова. И снова отчетливо донеслось: «Дом специалистов Кировского завода!» Потом неразборчиво и снова удалось расслышать: «И в перечне тоже…». Потом: «Лева, живо звонить! Сначала Деду. Все объясните. Оцепление не отменяем, пусть Хромов берет командование на себя. Потом на пост! Там в доме пост!». Наконец раздалось знакомое: «В машину!»
После чего дверь соседней комнаты распахнулась. Командир, Омари и Тимофей пробежали мимо Минакова…
Охрана третьего подъезда дома, который называли «Дом специалистов» (он строился Кировским заводом для своих сотрудников) со вчерашнего вечера была усилена. Дежурить стали по двое. В подъезде проживали семьи руководства завода и ведущих специалистов.
В шесть пятьдесят к подъезду подъехала машина, которая должна была отвезти на предприятие директора, секретаря парткома, начальника танкового отдела и главного конструктора.
В семь ноль три к подъезду дома подъехала другая машина, и из нее вышел человек в форме майора НКВД. Он взошел на крыльцо, открыл дверь. Увидев входящего в подъезд майора, два охранника, рядовые НКВД, вскочили и вытянулись по струнке.
– Вольно. – Майор обошел охранников, подошел к столу, который стоял перед лестницей, брезгливо потрогал кружку с чаем. – Как обстановка?
Майор взял со стола журнал приема-сдачи дежурств, принялся его перелистывать.
– Порядок, товарищ майор.
– Вам довели всю сложность обстановки в городе?
– Довели, товарищ майор, – отвечал тот, кто, видимо, считался старшим.
– Хорошо. Товарищ Котин еще не выходил?
– Еще нет, товарищ майор.
– А почему пишете разными чернилами? Это что, альбом для рисования?
На это оба охранника виновато промолчали.
– Я не буду записывать вам замечание, хотя если еще раз увижу на служебном столе предметы, не имеющие отношения к дежурству, – майор показал на кружку с чаем, – получите взыскания.
Сказав это, он сел на стул охранника и принялся выдвигать ящики стола в поисках посторонних предметов.
– Вы знаете жильцов дома в лицо? – спросил майор.
– Я знаю, – ответил тот охранник, что до этого молчал. Видимо, он дежурил здесь постоянно, а второго прикрепили вчера.
– Хорошо. Я жду товарища Котина. Скажете, когда он появится.
– Слушаюсь.
Навроцкий не знал главного конструктора Кировского завода в лицо. Было установлено, в каком доме и подъезде он проживает, как добирается до места работа, во сколько отъезжает ежедневно машина, но фотографию или даже описание внешности главного танкового конструктора города (а то и всей Совдепии) получить не удалось. Красные оберегали одного из лучших своих военных специалистов от посторонних глаз.
«Эмка» мчалась по городу, сигналами требуя освободить дорогу.
Вдруг командир, не скрывая от подчиненных своего раздражения, швырнул шляпу к лобовому стеклу, и врезал кулаком себе по колену. Омари, Тимофей и шофер Егор посмотрели на него, не скрывая изумления. Им не доводилось видеть командира в такой досаде.
– Меня провели, как деревенского дурачка на ярмарке! Я попался на пустой крючок, заглотил его целиком и до самых жабр! Ведь еще немного и сидел бы я под аркой Главного штаба, глядя на воробьев. Мне подсунули дезу, и я в нее поверил. Хотя сам использую тот же трюк. Ну как же, я вообразил, что нет меня умнее! Одним можно утешиться – ловко они все выстроили, красиво. Хороший у них постановщик. Получилось – как бы и не подсовывали ничего, как бы я сам до всего дошел, докопался. На самом деле они дали липовое задание «Вольтеру», давно вычислив его как нашего агента, наверное, даже с первых его шагов в качестве «Вольтера». Тогда же и подстроили липовый указатель на французскую разведку. Тоже достойная уважения комбинация. Ведь дезу, которой мы снабжали «Вольтера», им требовалось заслать французским службам, да так, чтобы ее появление там могли засечь наши нелегалы. Однако силен противник – финская разведка. И сегодня они мало того, что вывели из игры своего резидента, который работал с «Вольтером», так еще и всучили мне карту с едва заметными бороздками от ногтей. А в остальном – прямо показательно подчищенные следы. Дескать, думай сам. Я и придумал…
Командир выговаривался. И не будь никого рядом, он выговаривался бы точно так же.
– Какой я идиот! Я дважды идиот! Попался на пустую удочку и не увидел бревна в глазу! Я должен был догадаться давно, сразу должен был прочитать всю комбинацию. Со вчерашнего дня я гадаю, какого рожна затеяна эта карусель с диверсиями, и не увидел того, что лежало под носом. Думал, думал я о похищении, но любое похищение казалось мне авантюрой, на которую разведка в своем уме не пойдет. Ведь из страны им не выбраться! Но выбраться-то можно! Только одним способом! В открытую! Благодаря той комбинации, которую они провели. Они могли эту комбинацию использовать только раз. Один-единственный раз. Они все поставили на эту операцию. Не было у них цели диверсиями и терактом отвлечь нас от главного удара, распылить наши силы. Такой задачи ими не ставилось, вот мой главный просчет. Им необходима была заваруха, чтобы под ее прикрытием, более того благодаря ей увезти того, кого они наметили. Надо было всего-то создать в городе чрезвычайную ситуацию, остальное мы бы сделали сами. Мы и сделали: перевернули город вверх дном, ввели всюду режим усиленной охраны, оповестили всех кого не лень о чрезвычайных происшествиях и мерах, призвали всех ответственных работников в городе предприятий и учреждений к повышенной бдительности и осмотрительности, вечером и ночью проходили экстренные партсобрания по поводу волны диверсий и террора, катящихся по городу. И как на этом фоне смотрелся бы увоз одного из выдающихся военных специалистов, чьи работы лично отмечены самим Сталиным, в безопасное место? Естественно бы смотрелся, нормальнейше, разумнейше смотрелся бы! Тем более имеется предписание на этот счет, об эвакуации ведущих специалистов в случае опасности, и предписание это партийным и хозяйственным руководителям известно. А если действовать в открытую, белым днем, не боясь посторонних, то и мысли ни у кого не зародится о похищении. Никто из родственников и товарищей по работе шум не поднимет, ведь еще и проводят, помахав платками и всучив пирожки в дорогу. И для всего этого достаточно обзавестись кучкой поддельных документов, разумеется, прикрыться нашим комиссариатом. И тебе открыта дорога до самой границы. До границы и не требовалось. Им требовалось поближе к пограничной полосе. И уйти в леса. А там… я не знаю, что они там придумали. Или самолет должен был забрать в определенной точке, или своим ходом собирались переходить. Нет, ну какой я же болван! – сокрушался капитан.
