– Среди стран, чья разведка могла сейчас бы пойти на серьезную и крупную операцию на нашей территории, – Лева потер лоб, – наверное, можно назвать три. Ну, Англия. Для них было бы неплохо сейчас, когда им угрожает немецкое вторжение, устроить какую-нибудь провокацию и столкнуть лбами Германию и СССР, отведя удар от себя. Это должна быть именно провокация, виновницей которой объявят Германию. Вторая страна – как раз Германия. Но их цель, конечно, не диверсия, а разве попытка выкрасть оборонный секрет. И Финляндия. Переговоры с финнами встали, дело идет к военному конфликту, а накануне войны разведка всегда активизируется. Впрочем, по последней причине нельзя исключать и разведки прибалтийских стран, но это маловероятно, – Лева презрительно наморщился, – у их руководства не хватит смелости на крупную акцию, побоятся в случае неудачи усложнения отношений с нами.
– А финны не побоятся, да? – неожиданно спросил Гвазава.
– Нет, – просто ответил Лева, – не побоятся, это видно по тому, как шли наши с ними переговоры.
– Хорошо, – сказал командир. – Вернемся к нашему «некто». Этот «некто» или появился в городе недавно специально для проведения акции, или внедрен давно и сейчас получил задание. Будем отрабатывать оба варианта. Тимофей, сколько сигналов у тебя отложено?
Сигналами в их группе именовали письма граждан, доносы, а также то, что предоставляло для ознакомления служба, контролирующая связь телефонную, телеграфную и радиосвязь. Все это просматривал Тимофей прежде, чем этот материал распределялся по другим службам и отделам. Вряд ли бы один человек мог справиться с такой бездной работы, если бы этот человек не был Тимофеем Роговым.
У бывшего беспризорника, потом детдомовца Тимофея Рогова было поразительное чутье на человеческую подкладку. Каким-то непостижимым нюхом он определял, кто из какого теста слеплен, какие страстишки в нем плавают, какие помыслы тот утаивает. Как знать, может быть, из Тимофея Рогова вышел бы второй Зигмунд Фрейд, получи он нужное образование. Но способности его не пропадали – капитан Шепелев не мог сейчас представить, как его группа обходилась без Рогова.
То, что Тимофей отбирал, проверялось и не без удачи. Но отработать все не хватало сил, и некоторые сигналы откладывались в сторону, на будущее. Именно о них сейчас вспомнил командир.
– Около трехсот, – ответил Рогов. – Не считая того, что получено сегодня.
– Тимофей, до восьми вечера вы ничем другим не занимаетесь, только сигналами. Еще раз читайте, звоните, уточняйте, если надо съездить куда-то – езжайте. Но к восьми вы должны оставить сто наиболее вероятных. На ночь я сумею выбить десять групп. И больше чем десять адресов группе будет не отработать. Забросим и этот невод. Все понятно?
– Да, товарищ капитан.
– Омари, вы берете на себя проверку гостиниц, домов колхозника, общежитий для командировочных. Я договорюсь, чтобы в помощь вам выделили несколько человек.
– И вокзалы? – поторопился грузин.
– И вокзалы. Так же, как работали на операции «Кузнечик». Я договорюсь, чтобы вас уполномочили работать с транспортной милицией. Если что-то еще случится, то вокзалы возьмут под полный контроль, а сейчас пока будем перебиваться неполным. Лева, вы встретитесь со всеми нашими «игроками», осведомителями и даже с «приманками». Может быть, до них дошел какой-то отдаленный звон.
«Игроками» они называли перевербованных агентов вражеских разведок, а «приманками» – завербованных наших, советских людей, работающих в организациях и учреждениях, которые должны интересовать разведку, и своим поведением (любовь к деньгам, азартным играм, женщинам, алкоголю), провоцирующих выход на них вражеских резидентов. А осведомители – они и есть осведомители.
– Меня часа полтора-два не будет, потом я здесь. Вопросы? – закончил командир. Пока вопросов не возникло.
Глава восьмая
День продолжается
У начдива удар тяжел,
Вражьи силы – в распыл, распыл,
Но под Лбищенском враг зашел
Штабу красных, штабу красных в тыл.
А. Долинов. «Гибель Чапаева»
– Ты мне поговори еще! Ишь ты сказанул – «рейды правды»! Я тебе разъясню, паря, чего англичашки добились своими листовками. Они их столько на немцев поскидывали, что лет на пять немчуру обеспечили туалетной бумагой! То есть помогли тыловой службе своего врага
[22]! – бушевал Викентьич, окруженный пиволюбами, и аккомпанировал словам ударами кирзового сапога с отвернутыми голенищами по пустой пивной бочке.
– Да помню, помню. Был и вчера. Копытами передо мной стучал, жеребчина, – говорила Галка. Они с Иваном Нестеровым из Сталинского УГРО сидели на чурбане от спиленного этим летом засохшего тополя. А возле простаивающего в десяти шагах от чурбака пивного крана ворчали накопившиеся пиволюбы.
У трамвайной остановки прогуливался с папиросой в зубах Андрей Лезин. Он злился. «Где-то твоя форма и попадет в масть, – сказал ему Иван Нестеров. – Но пока обожди в сторонке». И Лезин сейчас проклинал тех, кто придумал для оперативников дни строевых и политических занятий.
– Сладился потом с одним мужиком, видала, – отвечала на вопросы Нестерова Галка. – При бороде мужик был. Он твоего парня водкой угощал. В пиво ее лили. Росту? Да как тот, про кого спрашиваешь, может малость пониже и пожиже. Не видала, вместе или не вместе ушли. Но после такого залива обычно мужики в обнимку уходят. Что на том было окромя бороды? Куртка «москвичка», кажись, была. За остальное не скажу.
– Щас, щас! Невтерпеж, что ли?! – вдруг закричала Галка мужикам у бочки с краном, уже шумно требующим своего законного пива. – Ишь разорались, волосатое племя!
– А что случилось-то? – наконец надумала узнать у Нестерова «крановщица»…
* * *
Здесь никто их вместе увидеть не мог. Разве пацаны, которые гоняли голубей, но эти не в счет.
Если где и отдыхать сегодня мужикам с чекушкой, что они – если взглянуть со стороны – собой и представляли, то крыша – лучшее место. Здесь скупое ноябрьское солнце что-то еще дарило и хорошо дышалось прохладным, предзимним воздухом. У одного из слуховых окон стояло двое мальчишек, их свист сопровождал вылет наружу голубей. На чердаке, как раз возле окна стояла голубятня, так называемый «шарабан». Внизу, во дворе, местные жители сидели на лавочках, входили-выходили, качались на качелях, гоняли в футбол и чинили велосипед.
– Мне сегодня хватит, – отказался от третьего глотка капитан Шепелев. – Еще ночь не спать.
