Благодаря Николасу все желания, которые приходилось подавлять долгие годы, желания, что сначала ослабли, а после и вовсе умерли из-за равнодушия и пренебрежения другого мужчины, вновь вернулись, и Белинда раскрывалась перед ним, как лепестки цветка под солнечными лучами. Для ее выжженной души он был воздухом, пищей и светом.
Тело требовало движения, и на этот раз Николас позволил ей двигаться, лишь придерживая за бедра и даря языком чувственные ласки. Это вовсе не походило на тот день в Челси. Там Белинда испытала быстрый, мощный оргазм, примитивный, инстинктивный отклик на потребность тела. Это же было чем-то совершенно другим, томным и прекрасным, но ощущения усиливались и растекались по венам, становились все сильнее, и тело ее уже двигалось короткими, неистовыми рывками, и она всхлипывала от изысканного наслаждения. А потом кончила, и эта могучая волна захлестнула ее всю. Но, к величайшему изумлению Белинды, эти ощущения возникали снова и снова. С каждой волной она подавалась бедрами вперед, к его рту, упивалась каждой из них, а затем просто обмякла, переполненная ощущениями, и упала бы, если бы Николас ее не держал.
Белинда моргнула, с изумлением глядя на него, а когда он поднял глаза, то улыбался, точнее, уголки его губ лишь слегка приподнялись.
– Теперь ты знаешь, зачем люди этим занимаются.
Белинда покачала головой. Она никогда не испытывала ничего подобного. Во время замужества ее уделом было быстрое, неистовое совокупление в темноте, за которым обычно следовало ощущение досады и разочарования, а затем месяцы равнодушия. Но даже в тех редких случаях, когда занятия любовью бывали нежными, ничего похожего Белинда не испытывала. До сих пор.
– Я даже не догадывалась, – прошептала она и нервно засмеялась. – Я… я ошеломлена.
Николас подумал, что ничего более чудесного ему никто никогда не говорил.
– Я рад. Очень… – он прервался, чтобы запечатлеть поцелуй на ее животе. – Очень рад.
А когда Николас поднял голову, чтобы посмотреть на нее, удовольствие от комплимента сменилось чем-то другим, более глубоким. В лучах послеобеденного солнца, пробивавшихся между шторами, Белинда выглядела растрепанной, соблазнительной и совершенно удовлетворенной. Улыбка ее была просто ослепительной. Длинные волосы волнами окутывали тело, соски выглядывали из черных локонов. Губы распухли от поцелуев, кожа все еще нежно розовела после захлестнувших ее оргазмов. Николас мог только смотреть, понимая, что до конца своей жизни он не увидит ничего более прекрасного, чем Белинда в эту минуту.
– Я люблю тебя.
Маркиз не собирался этого говорить. Черт, да он даже не думал этого, во всяком случае, не осознавал. Это просто вырвалось само собой. Всего второй раз в жизни Николас говорил эти слова женщине, но сейчас, едва они сорвались с губ, он понял, что это правда. И хотя улыбка Белинды мгновенно исчезла, и Николас испугался, что совершил серьезную ошибку, он никогда не пожалеет о том, что сказал. И все-таки Николас чувствовал, что необходимо вернуться на землю, и сделал это единственным известным ему образом.
– Что, опять я тебя ошеломил? – усмехнулся он. – Интересно, сколько раз я смогу это сделать за сегодняшний день. Думаю, мы это выясним.
Николас поднялся и только сейчас довольно болезненно ощутил свое собственное, на время позабытое желание. Его плоть была тверда, как камень, он безумно хотел ее и понимал, что скоро не сможет сдерживаться.
Николас торопливо разделся, как можно быстрее сбросив с ног ботинки и сорвав с себя брюки. Взяв Белинду за руку, он подвел ее к краю кровати, рухнул на матрас и потянул ее за собой.
Но и сейчас Николас не вошел в нее, а перекатился на бок, опять просунул руку ей между ног и начал размазывать влагу по бархатным складочкам и шелковистым завиткам, по клитору и внутри, снова и снова. Он ощущал пальцами, что Белинда опять начала возбуждаться, и сила ее вожделения заставила его, наконец, понять, как сильно она изголодалась по любви. Хорошо, что Федерстон уже умер, а то бы Трабридж застрелил его.
Николас гладил Белинду, палец скользил вверх и вниз, лаская ее, и уже каждый ее вздох прерывался всхлипом.
– Хочешь меня? – спросил он, но она не смогла ответить, только неистово закивала. К счастью, ему этого хватило.
Николас убрал руку, лег на Белинду, ее ноги раздвинулись. Он все еще хотел сделать это медленно, но едва его плоть прикоснулась к ее теплым шелковистым складочкам, он понял, что не в силах больше сдерживаться, и резко вошел в нее.
Белинда кончила почти мгновенно, громко закричала, плотно сжимая его естество, и Николас понял, что больше не вынесет этой сладкой муки. С силой, которую уже не мог сдерживать, он глубоко вонзался в нее снова и снова, потерявшись в ее мягкой плоти, запахе и страстных криках, и когда достиг пика сам, наслаждение походило на взрыв, мощное и острое до боли, и он словно разлетелся на кусочки.
Николас рухнул на Белинду, крепко ее обнимая, его прерывистое дыхание смешивалось с ее, нарушая тишину, царившую в комнате. Он целовал ее губы, волосы, шею – все, до чего только мог дотянуться, не выпуская ее из объятий.
– С тобой все хорошо?
Белинда не ответила. Николас слегка отодвинулся, перенеся вес на локти, но не выходя из нее.
– Белинда, с тобой все хорошо?
– О боже, – прошептала она и посмотрела на него широко распахнутыми глазами, полными изумления. – О боже мой. Я никогда не думала, что заниматься любовью – это вот так.
Николас засмеялся и почувствовал удовлетворение слаще, чем оргазм. Оно заполнила его грудь, стиснуло сердце, хлынуло по жилам, и он понял, что снова верит в любовь. В первый раз за много лет Николас снова поверил в любовь. Какое потрясающее чудо.
Глава 20
Они спустились к обеду, прогулялись по саду, а ночью снова занялись любовью, но спать с Николасом Белинда отказалась. Он хотел, чтобы она осталась, но ей совсем не нравилось, что утром слуги войдут и увидят ее в его постели. Николас заметил, что те уже наверняка знают, что происходит. Слуги о таких вещах всегда прекрасно осведомлены. Тем не менее Белинда имела собственное представление о приличиях, поэтому ночевать ушла в свою спальню, а там обнимала подушку и представляла, что это Николас.
На следующий день, когда Белинда спустилась к завтраку, его в гостиной не было, а когда она поинтересовалась, где Николас, Фроубишер сообщил, что он уже ушел. Маркиз отправился на поле проверять хмель вместе с управляющим, мистером Барроузом.
– Желаете посетить воскресную службу, миледи? – спросил дворецкий. – Робсон может отвезти вас в Мейдстоун в карете.
Белинда не хотела ехать в Мейдстоун. А с учетом того, что произошло вчера, посещение церкви казалось ей своего рода лицемерием.
– Нет, не думаю, Фроубишер.
– Очень хорошо, миледи. Его милость предлагает вам присоединиться к нему за ленчем, а поскольку погода сегодня хорошая, он предлагает устроить пикник. Если вы согласны, я должен передать миссис Фрейзьер, что пора готовиться.
