Николас широко развел руки.
– Твоя очередь.
– Ты хочешь, чтобы я тебя раздела?
– Я тебе говорил – я не буду заниматься с тобой любовью в брюках, болтающихся у колен, помнишь? Во всяком случае, не в наш первый раз.
Белинда протянула руки, немного поколебалась, затем расстегнула на нем жилет и стянула его с плеч. Он упал на пол, а Белинда занялась запонками на воротнике, но весьма неумело. Она нервно засмеялась.
– Я не очень хорошо умею с ними справляться. Никогда такого не делала.
Николас озадаченно нахмурился.
– Ты никогда не раздевала мужа?
– Нет.
Белинда замолчала. Николас остановил ее, взяв за запястья.
– Ты уверена, что хочешь этого? Ты не обязана.
– Хочу. – Она замолчала и взглянула на него. – Я хочу тебя, Николас.
Эти слова, произнесенные так просто, сделали с ним что-то странное: у него закружилась голова – от облегчения, от удовольствия, от чего-то еще. Он не мог понять своих чувств.
– Слава богу, – пробормотал он, скрывая свои чувства за поддразниванием. Белинда отвернулась, чтобы положить запонки в хрустальную вазочку на столике. – Потому что если бы ты отказала сейчас, мне бы пришлось броситься со скалы.
Она засмеялась, стягивая с его плеч подтяжки и расстегивая запонки на манжетах.
– Ты не впадаешь в крайности?
– Правильно, давай смейся, – произнес Николас, кивая, когда Белинда снова повернулась к вазочке. – Смейся над тем, что я схожу от тебя с ума едва ли не с первой секунды, как вошел в твою парадную дверь, а ты оставалась холодной. Это было невыносимо.
Он стянул через голову рубашку, затем еще одну, нижнюю, и взглянул на Белинду, но она все еще стояла спиной к нему, такая скованная и неподвижная, что Николас испугался.
– Что с тобой?
Запонки, звякнув, выпали из ее руки в хрустальную вазочку.
– Это правда? – спросила Белинда, не оборачиваясь. – Или ты меня опять дразнишь?
– Не дразню. Ну дразню, но совсем немного, потому что я чертовски нервничаю, а когда я нервничаю, то дразню тебя больше. – Он положил руки на ее голые плечи и повернул Белинду к себе лицом. – Но все-таки это правда. Я захотел тебя с первого взгляда. Удивительно, что ты могла подумать по-другому.
– Есть вещи, которых ты обо мне не знаешь. – Белинда глубоко вздохнула, затем уставилась на свои пальцы, нервно сплетая их. – Выходя замуж, я слишком сильно любила своего мужа, а он ко мне был безразличен. В результате ему казалось, что он задыхается, я чувствовала себя нежеланной, и наши интимные отношения были… неутешительными.
– Нежеланная? Ты? Какая чушь. – Николас недоверчиво хмыкнул. – Он что, был недееспособным?
– Со мной – да. Иногда. С другими женщинами – не знаю.
Все еще удерживая запястья, Николас наклонился и поцеловал ее.
– Я тебя не разочарую, Белинда.
Она едва заметно улыбнулась.
– Не говори заранее.
Белинда попыталась высвободить руки, но Николас не дал ей этого сделать.
– Ты не сможешь разочаровать меня, потому что ты очаровательнее и прелестнее, чем я мог вообразить, и поверь – воображение у меня отличное.
Он отпустил ее запястья.
– Все в тебе желанно. Например, твои волосы, – сказал Николас, погладив чернильную прядь. – Они черные, почти синие, а на ощупь – словно шелк. Твои глаза – всех мыслимых оттенков синего днем и серого в сумерки – поражают меня всякий раз, как я в них заглядываю. Твоя кожа, твой аромат опьяняют меня. А твоя фигура… – Он замолчал, снова взял ее запястья и широко развел руки. От вида ее светлой гладкой кожи, округлых, пышных грудей с розовыми сосками у него пересохло в горле. Николас скользнул взглядом ниже, к безупречной формы бедрам, и мысленно выругался, что не снял с нее панталоны. В солнечном свете, пробивавшемся между занавесками, он вроде бы видел темный треугольник волос, и желание, сдерживаемое им столько недель, грозило вырваться из-под контроля и заполыхать во всю силу. Николас с трудом перевел взгляд на ее лицо, но потребовалось несколько секунд, чтобы он снова смог заговорить, потому что и лицо у нее было таким же невыразимо прекрасным, как тело.
Николас прокашлялся.
– Что до твоей фигуры, – произнес он, – надеюсь, никому не помешает, если я на некоторое время придержу свое заключение.
– Придержишь заключение? – эхом повторила Белинда, и он не мог сказать, недоверие послышалось в ее голосе или страх. Возможно, и то и другое.
– Да, – кивнул Николас. – Видишь ли, я думаю, что придется сначала провести небольшое исследование по этому вопросу, а уж потом выражать свое мнение. Полагаю, начать следует отсюда.
Продолжая удерживать ее руки разведенными в стороны, он наклонил голову и поцеловал ее грудь.
– Прелестно, – произнес Николас одобрительно и потеребил сосок языком, с радостью услышав, как Белинда резко втянула в себя воздух. Он отпустил ее руки и накрыл ладонями обе груди. – Розовое и белое, и такие великолепные соски.
Николас поглаживал ее груди и приподнимал их ладонями. Он играл с ее сосками, наслаждаясь тем, как быстро они твердеют, откликаясь. Николас втянул один в рот и пососал, сначала нежно, затем сильнее, и услышал, как Белинда застонала, а ее руки вцепились ему в волосы, притягивая голову ближе.
Николас чувствовал, что Белинда возбуждается все сильнее. Он этого и хотел. Понятно, что Федерстон был никудышным любовником, этот неудачник понятия не имел, сколько страсти кроется в Белинде, Николас это знал и твердо намеревался разжечь этот огонь настолько ярко, насколько это вообще возможно.
Маркиз нежно прикусил сосок зубами, и Белинда вскрикнула. Колени ее подогнулись. Николас подхватил Белинду одной рукой, продолжая лизать сосок, и помог шагнуть назад. Через миг она уперлась в изножие кровати.
– Так о чем это я? – пробормотал Николас, делая вид, что задумался. – А, точно. Я же провожу исследование! – Его руки скользнули ей на талию. – Само совершенство, – сказал он. – Думаю, тебе раз и навсегда следует отказаться от корсета. Он тебе абсолютно не требуется, а если мы вдруг решим, что хотим cinq à sept, справиться будет гораздо проще. Особенно если завтра днем мы окажемся в поле какого-нибудь фермера.
– В поле? Заниматься любовью снаружи, под открытым небом? – Белинда смотрела на него так, будто Николас сошел с ума.
– Полагаю, подобные штучки также были не во вкусе Федерстона?
Она покачала головой и облизнула губы.
– Никогда. Даже ночами.
– Значит, он был болваном. Я хочу тебя везде, где мы только ни окажемся наедине. – Николас взял ее за бедра, повернул и скользнул руками вперед, к завязкам панталон. – Держись за кровать, – велел он.
