Всем сердцем она рвалась к нему. С того момента, как в тот день в пивоварне Николас пригласил ее в Хонивуд, Белинда просто жаждала поймать его на слове и принять приглашение. Останавливал страх.
Белинда никогда не считала себя трусихой, но незаконная связь в самом деле ее страшила. Она верила в правильность и нужность своего ремесла и вовсе не хотела рисковать им ради любовной интрижки. Николас говорил лишь о желании, не претендуя на более глубокую привязанность. Но если бы вдруг речь зашла о любви, что бы стала делать Белинда? Если бы Николас сделал предложение, что бы она ответила? Белинда даже представить не могла, что снова выйдет замуж, ведь если и этот брак окажется ошибкой, обратного пути не будет. Но окажется ли он ошибкой?
Белинда думала о Николасе, о его темно-золотистых волосах, теплых карих глазах, о том, как он ее смешил, как она чувствовала себя в его объятиях, о томлении при его прикосновениях, и сердце говорило – нет, это не будет ошибкой. Но разум твердил другое. Вот почему она по-прежнему тянула время и все еще оставалась в Лондоне.
Теперь Белинда понимала Николаса лучше, чем тогда, когда он три месяца назад вошел в ее гостиную. Он нравился ей больше, а хотела она его так, что и представить раньше не могла. Но стоит ли ради этого рисковать жизнью, которую Белинда сама себе создала?
У нее, как и у любой другой женщины, есть плотские желания. Неужели будет неправильным, если Белинда поддастся им хотя бы раз в жизни? Неужели настолько постыдно заниматься с мужчиной любовью, засыпать в его объятиях и просыпаться вместе с ним без церковного благословения и надежности брака?
Белинда отбросила в сторону письмо и откинулась на спинку кресла. Последние несколько недель она снова и снова обдумывала это, но удовлетворительного ответа не находилось.
Чего Белинда на самом деле хочет? Наверное, в сотый раз после отъезда Трабриджа ей вспомнились те жаркие минуты в Челси, когда она кончила от простого прикосновения его руки. И как всякий раз при воспоминании о том случае, тело запылало, желая вновь испытать те ощущения. Это случалось с ней так давно и так редко, что Белинда напрочь забыла, что это за удовольствие. А сейчас, лишь чуть-чуть вкусив того, чего ей так не хватало, она просто не могла сосредоточиться ни на чем другом дольше чем на две минуты.
Закрыв глаза, Белинда поводила кончиками пальцев по коже над воротником, лаская свою шею и воображая, что это не ее пальцы, а Николаса. Мимолетная фантазия заставила тело немедленно откликнуться. Пульс участился, по телу начало разливаться тепло…
– Миледи?
Белинда резко выпрямилась в кресле, услышав голос дворецкого, но не смогла настолько взять себя в руки, чтобы обернуться.
– Да, Джервис? – спросила она хватая первое попавшееся письмо из стопки корреспонденции. – Что такое?
– Миссис Бьюканан с дочерью пришли с визитом. Вы дома?
Белинда облегченно выдохнула. Как вовремя ее отвлекли!
– Да, конечно. Я просила их зайти сегодня. Проводи их наверх.
К тому времени как миссис Бьюканан и ее дочь добрались до гостиной, Белинда уже достаточно владела собой, чтобы спокойно их принять.
Миссис Бьюканан, теперь весьма располневшая, с сединой, пронизывавшей каштановые волосы, когда-то была необыкновенной красавицей. Настолько красивой, что ей удалось пленить сердце богатейшего британского поставщика угля, хотя сама она родилась в семье фермера. Овдовев, но по-прежнему оставаясь в высшей степени богатой, имела дом на Беркли-стрит и в Ньюкасле, она стала весьма амбициозной и возжелала, чтобы и ее, и дочь приняли в высшем обществе. Именно Белинда должна была им это обеспечить.
Вроде бы дело было несложным, ведь Мэй была такой же красавицей, как ее мать, с таким же необычным цветом глаз и волос, и приданое за ней давалось внушительное. Но на деле подыскать Мэй мужа оказалось куда сложнее, чем казалось в начале. Очаровательную и покладистую во всех прочих вопросах, Мэй было невозможно удовлетворить, когда дело касалось лондонских джентльменов. Белинда пригласила их к себе, чтобы выяснить причину.
– Леди, вы не откажетесь выпить чаю? – спросила она, поприветствовав посетительниц.
– Чай. Превосходная мысль, – сказала миссис Бьюканан, усаживаясь на кушетку, и в голосе ее прозвучала язвительность, подсказавшая Белинде, что визит будет не из легких. – Вам потребуется много времени, леди Федерстон, чтобы вбить хоть немного здравого смысла в голову моей упрямой, непокорной дочери.
Мэй тяжело, раздраженно вздохнула, перешла на противоположную сторону комнаты, подальше от матери, повернулась к ней спиной и сделала вид, что очень заинтересована видом за окном. При этом она не произнесла ни слова.
Белинда внимательно посмотрела на обеих и повернулась к двери.
– Чай, Джервис, пожалуйста. Крепкий и горячий. И пошлите наверх сандвичей и пирожных.
– Да, миледи. – Дворецкий поклонился и вышел, а Белинда обратила свое внимание на гостей.
– Я не хочу чаю, – сказала Мэй. – И пирожных тоже. Я просто хочу домой.
– Домой? Чушь, – фыркнула миссис Бьюканан. – Что, я тебя спрашиваю, мы будем делать в Ньюкасле? Идет сезон. Все, кто хоть что-то значит, сейчас находятся здесь.
Мэй вновь повернулась к окну.
– Не все, – буркнула она.
– Миссис Бьюканан, – произнесла Белинда, поворачиваясь к даме напротив. – Вполне объяснимо, что Мэй хочет вернуться домой. Тоска по дому так естественна. Я и сама испытывала ее в возрасте вашей дочери, поэтому думаю, мне легче будет помочь ей, если мы немного побеседуем наедине.
– Наедине? – голосом, полным изумления и негодования, спросила миссис Бьюканан. – Даже не представляю, что такого вы можете сказать Мэй, чего нельзя услышать мне.
– И все-таки, – улыбаясь, мягко проговорила Белинда, – мне кажется, так будет лучше.
Она прибегла к тону няньки, увещевающей вздорное дитя, и через несколько секунд ее собеседница сдалась.
– Очень хорошо. Но мне придется взять карету. Колени, знаете ли.
– Я позабочусь, чтобы Мэй доставили на Беркли-сквер в целости и сохранности.
Миссис Бьюканан встала, махнув рукой в сторону девушки.
– Если вы сможете что-нибудь с ней сделать, леди Федерстон, я буду вам бесконечно благодарна. Она, похоже, не ценит моих хлопот и расходов ради ее будущего, но, может быть, вы сумеете ей о них напомнить.
С этими словами дама с недовольным выражением вышла за дверь, оставив Белинду и Мэй одних.
Белинда молчала. Она просто выжидала, зная, что девушки обычно нетерпеливы и ее молчание заставит Мэй заговорить быстрее, чем любые вопросы. Мисс Бьюканан держалась, пока не принесли чай. Горничная поставила поднос и вышла.
– Я не стану этого делать, – произнесла наконец Мэй и отвернулась от окна. – Не выйду за того, кого не хочу.
