– Значит, когда он просил представить его тебе, вы уже были знакомы? Негодяй!
– Не вини его, Белинда. Все это была моя идея, а не его.
Белинда в изумлении смотрела на подругу, и в голове ее снова прозвучали слова Трабриджа: «Не похоже, чтобы вас раньше терзали угрызения совести из-за устройства браков по расчету. К примеру, герцог и герцогиня Маргрейв».
Как вышло, что Трабридж знал о сделке Маргрейва, а Белинда – нет? Или он просто догадался? Или сама она настолько слепа к результатам своего сватовства, что не видит очевидного?
– Но зачем, Эди? – спросила Белинда, помолчав. – Зачем ты вышла за человека, которого не любишь? Почему согласилась на это?
Герцогиня пожала плечами.
– Мой дебютный сезон подходил к концу, а ты, наверное, помнишь, что мне не удалось покорить Лондон своей ослепительной красотой и очарованием. – Белинда попыталась возразить, но Эди ее прервала. – Все в порядке. Я знаю, что не была самой прелестной из наследниц, и уж точно не самой миловидной. – Она замолчала и усмехнулась. – Зато самой высокой, это уж точно. В общем, папа хотел вернуться в Нью-Йорк, а я… – Эдит снова замолчала, и лицо ее на мгновение исказило страдание. – Я не хотела.
– Я знаю. – Белинда положила ладонь ей на руку. – Вернуться назад было бы ужасно. И все же брак без любви… – Она вздохнула и убрала руку. – О, Эди.
– Не смей меня жалеть! – Герцогиня тряхнула головой, и тень страдания исчезла с ее лица, уступив место ослепительной улыбке. – Дома я считалась бракованным товаром, а тут достигла блестящего успеха в обществе.
– Знаю, но лучше бы ты рассказала мне все раньше. Я чуть с ума не сошла от чувства вины, думая, что ты несчастна.
– О нет, ты не должна чувствовать ничего подобного! – Эди в ужасе посмотрела на нее, начиная терзаться угрызениями совести. – Я не говорила, потому что думала, что ты возненавидишь меня за обман и за то, что я так расчетливо выбрала себе мужа. Поэтому и продолжала притворяться, а чем больше проходило времени, тем менее важной казалась эта правда. И к чему ее раскрывать? Я же не знала, что тебя мучает совесть. Догадайся я, рассказала бы тебе гораздо раньше. – Эди закусила губу и неуверенно взглянула на подругу своими зелеными глазами. – Ты очень рассердилась?
– Рассердилась? Нет, я слишком потрясена, чтобы сердиться. Я… я… о, не знаю, что я чувствую. – Она вздохнула и потерла лоб. – Кажется, мне нужно выпить.
Эди рассмеялась.
– Ты же не любишь спиртное!
– Сделаю исключение. – Белинда подняла голову и огляделась. Заметив лакея с шампанским, она жестом подозвала его и взяла с подноса бокал. – После такого дня, как выдался у меня сегодня, любой захотел бы выпить.
Сделав глоток, Белинда поморщилась, а Эди рассмеялась.
– Когда ты пьешь, у тебя всегда такой вид, будто в бокале рыбий жир. Но если дело не во мне, то что так сильно тебя тревожит и вынуждает обратиться к алкоголю?
Сваха вздохнула и опустила бокал, разглядывая кружащую по комнате толпу.
– Я была слишком уверена в себе, – пробормотала она, – но теперь начинаю осознавать, что толком не понимаю ни себя, ни других.
– Прозвучало совсем на тебя не похоже.
Белинда состроила гримасу.
– Не похоже, верно. – Сделала еще глоток из бокала и снова поморщилась. – Только подумать, все это время, с тех пор как Маргрейв отправился в Африку, я считала, что ты несчастлива и пытаешься уверить общество в обратном.
– Ну да, похоже, мне никто и не верит, когда я говорю правду. Никому и в голову не приходит, что женщина может быть счастлива без мужчины.
– А ты счастлива?
– Ну конечно! А кто бы, имея огромный доход, абсолютное признание в свете, роскошный дом на Гросвенор-сквер, несколько шикарных загородных поместий и свободу не поступал так, как хочется, зная, что муж не вмешается?
– А герцог? Он тоже доволен?
– Надеюсь. – Эди с озорством усмехнулась. – Мы не переписываемся. Но будь он несчастлив, блуждая по Африке, его мать наверняка бы мне сообщила. Разумеется, в своем утонченном, типично британском стиле. Нет, мы с Маргрейвом оба счастливы. Для нас идеальным рецептом семейного благополучия стала жизнь на разных континентах.
– О, Эди, но ведь я хотела для тебя совсем не этого.
– Ты такая милая. – Герцогиня коротко обняла ее за плечи. – Но я-то хотела именно этого. И ты единственная, кто может понять, как чудесно быть независимой женщиной со средствами.
– Возможно, – согласилась Белинда. – Но я такую жизнь не выбирала.
– Зато я выбрала. – Эди улыбнулась и отпила шампанского. – Ну вот. Смотри, как я все для тебя упростила. Тебе только и нужно, что найти для Трабриджа женщину вроде меня.
– Все совсем не так просто.
– Дорогая Белинда, тебе так кажется только потому, что ты знаешь, чего хочет Трабридж, но тебе это не нравится. Ведь в душе ты такой романтик!
Белинда решительно возразила:
– Совсем я не романтик!
– Глупости. Конечно, романтик! И обожаешь все романтичное. Почему, по-твоему, ты стала брачным посредником? И более того, почему, по-твоему, ты так увлеклась обаятельным, красивым Федерстоном, а потом ожидала, что он исправится?
– Да, но когда я выходила за него, то была глупой девчонкой, а с тех пор я очень изменилась…
Она осеклась: словно издевкой вернулось воспоминание о поцелуях Трабриджа. Губы защипало, а щеки запылали, словно в насмешку над глупым предположением, будто сейчас она умнее, чем во время свадьбы с Чарльзом Федерстоном. Застонав от стыда, Белинда закрыла лицо руками.
– Ты здорова? – спросила Эди. – Что случилось?
Вместо ответа Белинда только покачала головой. Она не подняла глаза, не сомневаясь, что лицо у нее пунцовое, как пион, и мысленно прокляла Трабриджа за то, что он разбудил в ней физическое желание и романтические представления, от которых она вроде бы избавилась сто лет назад. Белинда не хочет этого чувствовать. Все это зыбко, как замок из песка! Трабридж – человек, который ей не нравится, которого Белинда не уважает. И она знает, что безумно, постыдно и просто глупо испытывать хоть какие-то чувства к подобному мужчине!
Белинда выждала десять дней, прежде чем послать Трабриджу приглашение на очередную встречу. В течение этих десяти дней она пыталась подавить воспоминания о его губах, прижимающихся к ее рту, и желание, вспыхнувшее от его прикосновений. И хотя не особенно преуспела, но понимала, что больше не может откладывать это дело.
То, что Белинда сначала отказалась от него, как от самого недостойного из клиентов, и тем не менее сочла его поцелуй столь пьянящим, само по себе было словно насмешкой судьбы, но Белинда решила не раздумывать об этом. Ей стало ясно, что негодяи по-прежнему обладают для нее непостижимой привлекательностью, но она должна непременно справиться с собой.
