И тут атаку начали коммандос. Командир метнулся к Рамиресу и прижался к валуну.
– Запомните, ребята, – громко прохрипел Антон, – в плен попадать нельзя.
Мог бы и не напоминать, сами понимаем.
На завязавшуюся перестрелку с коммандос даже внимания не обратил, у меня своя задача – не пустить отступающих унитовцев к скалам. Позиция хороша, все плато как на ладони. Сместив РПК правее, начал экономными очередями укладывать унитовцев на камень. Этот трофейный пулемет хорошо пристрелян. С дюжину вражин положил, остальные попадали сами, лишь десяток кинулся вдоль камней. С перепуга, наверно. Не ожидали так попасть – сзади подпирают, а спереди… как между молотом и наковальней. Впрочем, очухались быстро. Понимают – не доберутся до гряды, станут хорошей подкормкой для местной фауны. Вскочили разом. Жаль, что у нас нет крупняка, станковый тут как раз к месту был бы. Пятерых самых резвых подрезать успел, а шесть или семь проскочили, страусы африканские. Тут начал работать еще один пулемет. Это Яневич со своим ручником подключился. У него позиция позади моей, но ближе к роще, и он может работать вдоль гряды. И хорошо работать! Разворачиваю свой ручник и начинаю отстрел унитовцев, что влево от нас кинулись…
Курок клацнул впустую – патроны кончились. Замолчал и Пашин РПК. Слышу приглушенный мат, тоже магазин меняет. Но на плато шевеления не наблюдается. Или всех положили, или боятся головы поднять. Снаряженный магазин в боковом кармане штанов, еще у Рамиреса несколько, но от автомата. Не отрывая взгляда от плато, нахожу магазин, отшибаю пустой, заряжаю пулемет и обнаруживаю, что вся рука в крови. Быстро осматриваю себя.
Все понятно – начавшаяся стрельба породила дикие рикошеты, но если бы только пули… выбиваемые каменные осколки летели во все стороны. Острые, словно бритва, они резали, втыкались, мешали стрелять. Эта картечь разлохматила камуфляж и бинты, превратив всё в ветошь, которая быстро пропиталась кровью. Вот почему слабость в теле, крови много потерял.
Хреново, ИПешек у меня нет. Не хватало сознание в неподходящий момент потерять.
– Паша, индпакет есть?
– Нет, – ответил Яневич. – Миш, у Рамиреса был запас.
Развернулся и замер. Командира нет, а кубинец сидит, привалившись спиной к скале. Вместо глаз…
Стрельба на мгновение стихла, но тут же вспыхнула с новой силой. Где-то матерился Антон. Надо кровь остановить, иначе долго не протяну.
– Паша, один управишься?
– Да.
И его РПК вновь заработал короткими очередями.
ИП нашел сразу. Достал его из кармана кубинца.
– Спасибо тебе, друг. За все спасибо.
Вынул из его рук калаш. Проверил магазин – полный. Надо в центре помогать, а там с РПК не повернёшься. Прибрал все снаряженные магазины и только после этого разорвал индпакет. Но перевязаться не успел. Коммандос, подкрепленные прорвавшимися унитовцами, вновь начали атаку. Спешат.
На мгновение замер – не послышалось ли? Кажется, выстрел пушечный, но больше ничего не услышал. Прихватил ПК и, пригибаясь, перебежал на левый фланг. Тут Азуро, что-то по-испански крича, из автомата вдоль гряды садит. Лицо у него в кровяных подтеках. Камуфляж вдоль спины в клочья. А рядом Паоло лежит, патронами магазин набивает.
– Рамон!
Сую РПК ему, тут пулемет нужнее.
– Миша! – кричит он. – Миша, ты ранен!
– Терпимо, дружище! Держись!
– Си, команданте, – ответил Азуро и добавил по-русски: – на том и стоим.
Замечаю Антона, он в центре вместе с Алехандро оборону держит. Скалы в этом месте выпирали реже, и в этом зигзагообразном коридоре было «жарче» всего. Встал по левую от них сторону. Выглянул за скалу и сразу отпрянул – от края полетело гранитное крошево.
– Что там Сашка забыл?
Григорьев вжимался в скалу в четырех метрах впереди.
– Смальчишничал, мля, – сплюнул Антон, – вот пытаемся выручить.
К Григорьеву стараются подобраться коммандос. Устраиваем им такой же свинцово-картечный вихрь. Тут патронов мы не жалели, лишь бы друга вытащить. Но нам тоже высунуться не давали.
Высадив очередь за скалу, снаряженным магазином отшиб пустой, вставил, передернул затвор. Тут за камнем ухнула граната. Там же Сашка! Мы ничего не успели сделать – выскочившие коммандос быстро затащили оглушенного Григорьева за скалу, и сразу там бабахнул взрыв.
Вместе с командиром, прикрывая друг друга, перебегаем на то место, где был Григорьев. Антон на мгновение глянул за скалу и отскочил весь бледный.
– Миха, Сашка… в клочья… всех…
Небо над нами ясное, чистое. Такое же, как там, дома, только земля чужая. Хотелось завыть…
Сначала Михайлов, потом Агапов, теперь… Сашка Григорьев, наш переводчик без всяких кавычек. Единственный советский военспец, не имеющий специальной подготовки, знающий четыре языка. Он подорвал себя и захвативших его коммандос. Эх, Сашка…
Рука нащупала последнюю гранату. Только усики свести… но рано пока.
Короткими очередями били оба пулемета, не давая обойти по флангам. Мы уже экономили патроны. И отступали за камни. Надо продержаться. Слышно солидное уханье КПВТ…
Но они очень далеко и ведут бой. С теми, кто остался прикрывать отход, а мы для коммандос и унитовцев как кость в горле. Пока есть боеприпасы.
– Паша, как с патронами? – и плевать на то, что с той стороны по-русски понимают. Сами уже прикинули остаток боеприпасов. У самих, поди, на исходе.
Яневич ответил не сразу.
– Хреново, – крикнул он, – осталось на минут пять боя, и кирдык.
– У нас тоже не фонтан. Пара рожков и россыпью по карманам. Еще по одной-две гранаты на брата. С учетом «последней».
– Миша, – сказал Свиридов, – кинь вверх зеленую, чего они там застряли-то?
Стрельнул вверх зеленым огнем и отбросил ракетницу.
– Все, Тох, нет больше ракет.
Автомат горяч. Раскалился от долгого боя. Очень долгого.
Застыл, глядя в ясное небо, Алехандро. Уже не слышно калаша Паоло…
Жив Азуро и держит свой фланг. Паша тоже жив. И патроны еще есть. Значит, обломятся коммандос. Хрен они отсюда уйдут!
Отскочив от валуна, нам под ноги упала граната. Рванул Антона на себя и за скалу вместе с ним.
Взрыв все равно оглушил, и что-то стукнуло в грудь. Сильно, и в глазах потемнело от тупой боли.
– Мишка! – кричит Свиридов и хватается за мой рукав. – Мишка!
– Ничего… – хриплю, – ничего, совсем не больно, сейчас…
Пальцы нащупывают что-то твердое, горячее. И большое. Это не пуля. У меня в груди торчит каменный осколок.
– Ми-ша! – голос Антона все тише. Он начинает тянуть меня к себе.
