— Наверное, — сказал он. — Понимаете, это единственное место, которое я по-настоящему знаю.
Они понимали.
Знали, что разговоров начнется много. Очень много. Но в понедельник магазином будет руководить Аннабел. На обучение бизнесу у них остается тридцать шесть часов.
Миссис Хили согласилась принять Шона у себя в кабинете. Хотя он всегда был бледным, но сейчас выглядел так, словно перенес сильный шок.
— Я могу снять у вас номер на неделю?
— Конечно. Но можно спросить, почему?
Уолш сказал, что уходит из магазина. С сегодняшнего дня. И потому вынужден оставить свою квартиру. Он говорил очень туманно. Не отвечал на вопросы о партнерстве, отрицал, что произошла какая-то ссора или обмен любезностями. Говорил, что хотел бы перенести вещи через дорогу тогда, когда за этим не будет наблюдать половина города. Например, когда все пойдут домой пить чай.
Конечно, Фонси увидел его. Увидел, как он по очереди перетаскивает четыре картонных ящика со своими пожитками.
— Добрый вечер, Шон, — серьезно сказал молодой человек.
Шон сделал вид, что не заметил его.
Фонси тут же пошел к Клодах и все рассказал ей.
— Кажется, Шон Уолш начал вить себе гнездышко. Я видел, как он носил прутики и листья к Хили.
— Так он действительно переезжает? — Клодах удивилась, но не очень.
— Тайно и сгорая от вожделения к Дороти, — ответил Фонси.
— Браво, Бенни. — Клодах закрыла глаза и улыбнулась.
Майра Кэрролл пришла в монастырь сообщить, что ей предложили работу в дублинском магазине. Пока мать Фрэнсис пыталась придумать что-нибудь правдивое и в то же время приятное для Майры, та сообщила, что Шон Уолш забрал все свои вещи и переселился в гостиницу.
— Слава богу, Бенни, — прошептала себе под нос мать Фрэнсис.
* * *
Такого длинного воскресенья у них еще не было. Ощущение нереальности усиливалось закрытыми ставнями. Никто не должен был знать, что они там.
Каждому, кто видел их, эта бригада должна была казаться очень странной. Патси в комбинезоне отскребала маленькую комнату от следов тысяч чашек плохо заваренного чая. Старый Майк говорил, что они решили устроить в магазине чайную с подачей бисквитов. Картина была очень похожая. Ради этого из квартиры Шона принесли электрическую плиту. Теперь здесь всегда будут пить хороший чай, варить бульон и даже жарить тосты.
Магазин менялся на глазах.
Помогали его менять Пегги Пайн, Клодах и Тедди Флуд.
Никому ничего не объясняли. Только сказали, что Шон Уолш ушел и что им нужен совет. Клодах сказала, что один бизнес ничем не отличается от другого. Если можешь руководить одним, то сможешь руководить и всеми остальными. Лично она не сомневается, что могла бы стать директором металлургического комбината или завода, выпускающего автомобили.
Майку, который никогда не привлекал к себе такого внимания, задавали вежливые вопросы. Почему-то все считали, что с Майком нужно разговаривать не торопясь, поэтому его ответы были такими же солидными и взвешенными.
Торопить Майка не следовало. Пусть думает, что в его распоряжении все время на свете. Пусть жалеет мистера Эдди и поджимает губы, говоря о Шоне Уолше, который хотел, чтобы его называли мистером.
У них медленно, но верно складывалось впечатление о том, как следует вести бизнес. Есть люди, у которых есть кредит, и люди, у которых его нет. Есть поставщики — представители заводов и фабрик, которые приезжают и оформляют заказы. Есть присылаемые по почте счета и напоминания.
Майк рассказывал об этом постепенно. Его внимательно слушали и вырабатывали систему.
Аннабел Хоган тысячу раз ругала себя за то, что не интересовалась делами при жизни мужа. А вдруг ему это понравилось бы? А вдруг она сидела дома только в силу традиции?
Бенни жалела, что не помогала отцу. Если бы можно было вернуть время вспять, она проводила бы с ним все субботы и училась работать.
Может быть, он гордился бы ею и радовался, что дочь проявляет такой интерес к семейному бизнесу? Или считал бы, что она лишняя в этом мужском мире верхней одежды для джентльменов? Кто знает? Тем более что она не любила приходить в магазин. Главным образом из-за Шона Уолша.
Пока они учились отличать одну ткань от другой, Бенни напряженно думала. Неужели родители всерьез верили, что она выйдет замуж за Шона, потому что он полезен для бизнеса? Неужели думали, что она станет придерживаться тех же взглядов? Будет поощрять его мерзкие ухаживания и в конце концов обручится с ним? А что было бы, если бы они обнаружили его воровство? То, что он постоянно обкрадывал своего доброго работодателя, который не желал ему ничего, кроме добра.
Патси разогревала суп и готовила сандвичи. А все остальные их ели и разговаривали.
— Как вы считаете, работа в воскресенье — это не грех? — Майк боялся всего на свете.
— «Laborare est orare», — неожиданно сказала Пегги Пайн.
— Тетушка, не могла бы ты перевести это для нас, не получивших классического образования? — спросила Клодах.
— Это значит, что Господь считает работу формой молитвы. — Пегги смела со стола крошки и показала Аннабел, как правильно оформлять приглашения на распродажу.
В субботу вечером они открыли заднюю дверь, чтобы в магазин можно было прийти незаметно, пробравшись задами.
Заваленный мусором задний двор заливало яркое солнце.
— Здесь можно было бы устроить хорошую оранжерею, — с восхищением сказала Клодах.
— Зачем? — спросила Бенни.
— Дурочка, чтобы отдыхать здесь.
— По-твоему, покупатели будут приходить сюда отдыхать?
— Я говорю о вас с матерью.
Бенни захлопала глазами.
— Ну, вы же будете жить здесь, верно?
— О господи, конечно, нет. Мы будем жить в Лисбеге. Разве можно жить над магазином?
— Некоторые из нас так и живут. Причем очень неплохо, — надменно сказала Клодах.
Бенни была готова откусить себе язык. Но сказанного не воротишь.
Однако Клодах ничуть не обиделась.
— Это было бы неплохо, — сказала она. — Мне казалось, что вы хотите переделать все здание. Но для этого потребуются деньги. Вот я и подумала, что вы продадите Лисбег.
Бенни вытерла лоб. Неужели этому когда-нибудь наступит конец? Неужели она сможет вернуться к нормальной жизни?
Джек Фоли звонил Бенни с девяти утра до полудня.
— Черт побери, она не может быть на мессе все утро! — рычал он.
Бенни позвонила Джеку домой.
Трубку сняла его мать.
— Это ты, Шейла? — спросила она.
