мама: ты уверен, что у него аллергии ни на что нет?
я: успокойся.
у меня как будто бы вдруг развился собачий слух, и я слышу, как подъезжает машина. пока мама не успела сказать мне причесаться или обуться, я вылетаю за дверь и вижу, как тайни выключает двигатель.
я: беги! беги!
но радио орет так громко, что тайни меня не слышит. просто лыбится. когда он открывает дверь, я обращаю внимание на машину.
я: что за?!?..
это оказывается серебристый «мерседес», за рулем такой тачки ожидаешь увидеть пластического хирурга – и не такого, который рихтует изуродованные лица голодающих африканских детей, а такого, который втирает женщинам, что их жизнь закончится, когда они начнут выглядеть старше двенадцати лет.
тайни: привет, землянин! я пришел с миром. отведи меня к своему предводителю!
вообще я должен бы испытывать странные чувства, ведь вижу его всего второй раз за все время наших голубых отношений, и я должен очень радоваться, что сейчас эти его огромные руки подхватят меня, но, честно говоря, я завис на тачке.
я: умоляю, скажи, что он краденый.
тайни с некоторым недоумением на лице поднимает пакет из магазина.
тайни: это?
я: нет. мерс.
тайни: а. да. я его угнал.
я: правда?
тайни: ага, у матери. в баке моей тачки бензин почти кончился.
какая странная фигня. все время, что мы разговаривали, обменивались эсэмэсками или переписывались в мессенджере и так далее, мне представлялось, что у тайни дом как у меня, школа как у меня, тачка как у меня когда-нибудь, может, будет – примерно такого же возраста, как и я, которую мы с мамой купим у старухи, которой уже запретят водить самой. но тут я понимаю, что все совсем не так.
я: и дом у тебя большой?
тайни: достаточно, чтобы я уместился!
я: я не об этом.
я даже не понимаю, что делаю. я настолько все затормозил, а ведь при том, что он сейчас стоит передо мной, все должно быть не так.
тайни: ну, иди ко мне.
на этих словах он опускает пакет на землю, открывает передо мной свои объятия, а улыбка такая широкая, что я был бы козлом, если бы не ответил на этот призывный жест. когда я к нему прижимаюсь, тайни наклоняет голову и легонько меня целует.
тайни: привет.
я тоже целую его.
я: привет.
ладно, вот какова реальность: он приехал. он настоящий. наши отношения настоящие. его машина не должна меня беспокоить.
когда мы входим в дом, мама уже без фартука. и хотя я предупредил ее, что он размером со штат юта, все же увидев тайни во плоти, она на миг удивляется. но он, наверное, к этому привык, или, может, ему все равно, но он скользит прямо к ней и начинает говорить все правильные слова о том, как он рад встрече, как здорово, что она еды наготовила, какой красивый дом.
мама приглашает его присесть на диван и предлагает чего-нибудь попить.
мама: у нас есть кола, диетическая кола, лимонад, апельсиновый сок…
тайни: о, лимонад я обожаю.
я: это не настоящий лимонад. просто кристал лайт со вкусом лимона.
и мама, и тайни смотрят на меня так, словно я сраный гринч.
я: что, я просто не хотел, чтобы ты ждал настоящего!
я не могу не видеть наше жилище его глазами – да и всю нашу жизнь его глазами – и вся она такая… убогая. пятна от воды на потолке, выцветший коврик, телик, которому уже несколько десятков лет. и весь дом пропах долгами.
мама: садись рядом с тайни, а я принесу тебе колы.
я принимал утром таблетки, клянусь. но такое чувство, что они подействовали на ноги, а не на мозг, и я ну никак не могу обрадоваться. я сажусь на диван, и как только мама выходит из комнаты, тайни накрывает мою руку своей и потирает мне пальцы.
тайни: уилл, все нормально. мне тут нравится.
я знаю, что у тайни была трудная неделя. знаю, что все складывалось не так, как он хотел, и он переживает, боясь, что постановку ждет провал. переписывает тексты каждый день («кто знал, что добавить любви в четырнадцать песен окажется так сложно?»). я знаю, что он ждал этой встречи – да я и сам ее ждал. но теперь мне пора перестать заглядывать в будущее и посмотреть на то, где я в настоящем. а это трудно.
я прислоняюсь к его мясистому плечу.
невероятно, что меня заводит нечто, что я называю «мясистым».
я: сейчас просто сложный этап. так что жди хорошего. оно скоро настанет, обещаю.
когда входит мама, я все так и сижу. она не вздрагивает, не замирает, она как будто не против. поставив наши напитки, она опять убегает на кухню. я слышу, как открывается и закрывается духовка, потом лопатка скребет по листу для выпечки. через минуту мама возвращается с тарелкой миниатюрных хот-догов и миниатюрных яичных рулетов. и даже есть две небольшие чашечки, одна с кетчупом, вторая с горчицей.
тайни: вкуснота!
мы принимаемся есть, тайни рассказывает маме о том, как у него прошла неделя, расписывает мюзикл в таких подробностях, что мама в полном недоумении. он болтает, а она стоит, возвышаясь над нами, и я наконец прошу ее сесть. она придвигает стул и слушает, и сама даже съедает рулетик-другой.
ситуация уже начинает казаться более естественной. то, что тайни здесь. что мама видит нас вдвоем. что я все время какой-нибудь частью тела его касаюсь. мы словно почти что снова оказались в миллениум-парке и продолжаем тогдашний разговор, и как будто сюжет именно так и должен развиваться. вопрос, как всегда, один – испорчу ли я все.
когда закусок уже не осталось, мама собирает тарелки и говорит, что через несколько минут будет готов ужин. как только она выходит, тайни поворачивается ко мне.
тайни: я в нее влюблен.
да, пожалуй, тайни влюбчивый человек.
я: да, она ничего.
когда мама снова приходит и говорит, что ужин готов, тайни подскакивает с дивана.
тайни: ой! чуть не забыл.
он вручает моей маме пакет, который привез с собой.
тайни: подарок для хозяйки!
мама реально удивлена. она достает из пакета коробку – с ленточкой и всеми делами. тайни снова садится, чтобы она не стеснялась, тоже могла сесть и открыть коробку. мама очень аккуратно развязывает ленту. потом осторожно приподнимает крышку. внутри черный поролон, а под ним – что-то завернутое в пупырчатую пленку. с еще большей осторожностью она разворачивает пленку и достает совершенно обычную стеклянную миску.
до меня поначалу не доходит. ну, простая стеклянная миска. но у мамы перехватывает дыхание. она моргает, чтобы удержать слезы. потому что это не просто стеклянная миска. она идеальная. понимаете, гладкая и безупречная, и мы все сидим, смотрим на нее какое-то время, пока мама медленно вращает ее в руках. даже в нашей убогой гостиной она сверкает.
