маура: уилл, прости меня. я не хотела причинить тебе боль. я просто подурачиться решила. я не знала, что ты это так серьезно воспринимаешь. я стерва настоящая, я знаю. но я сделала это лишь потому, что это был единственный способ к тебе подобраться. уилл, ну не отворачивайся от меня. давай поговорим!
я буду делать вид, что ее нет. за другие варианты, какие у меня есть, меня попросту исключат из школы и/или арестуют.
маура: уилл, ну, пожалуйста. прости, мне очень неловко.
она уже даже расплакалась, но мне плевать. она для себя плачет, не для меня. пусть прочувствует всю боль, необходимую для ее поэзии. меня это не касается. уже.
во время уроков она пытается передавать мне записки. я скидываю их с парты на пол. она шлет мне эсэмэски, я их удаляю не читая. она пытается подойти ко мне в начале обеденного перерыва. но я воздвигаю стену молчания, через которую не проникнуть никакой готической тоске.
маура: ладно, я понимаю, что ты злишься. но когда перестанешь, я буду еще здесь.
когда что-то ломается, сделать, как было, уже невозможно не потому, что сломалось, а потому, что потерялись какие-то мелкие кусочки, и теперь два края не могут сойтись, даже если хотят. в целом форма изменилась.
я никогда больше не буду дружить с маурой. и чем скорее она это поймет, тем меньше будет меня доставать.
из разговора с саймоном и дереком в столовке я понимаю, что во вчерашней тригонометрической битве они победили, так что хотя бы больше не злятся на меня из-за того, что я их кинул. и обедать я буду на прежнем месте, как и раньше. минут пять мы сидим и едим молча.
саймон: ну, как твое вчерашнее мегасвидание в чикаго прошло?
я: тебе правда интересно?
саймон: ну да – если это было настолько серьезно, что ты на наши соревнования не поехал, то мне любопытно, как все было.
я: ну, во-первых, оказалось, что его не существует, но потом он засуществовал, и дальше пошло довольно хорошо.
я когда раньше об этом говорил, старательно избегал местоимений, но теперь мне плевать.
саймон: погоди – ты гей?
я: угу. пожалуй, ты к верному выводу пришел.
саймон: фу!
я от него не совсем такой реакции ожидал. я ставил на то, что она окажется ближе к равнодушию.
я: что фу?
саймон: ну, сам понимаешь. засовывать свою штуку туда, э-э-э, откуда какают.
я: во-первых, я свою штуку никуда не засовывал. а во-вторых, понимаешь ли ты, что, когда парень встречается с девушкой, он засовывает свою штуку туда, откуда писают и откуда идут месячные?
саймон: ой. об этом я не думал.
я: вот именно.
саймон: но все равно странно.
я: не страннее, чем дрочить на персонажей компьютерных игр.
саймон: кто тебе рассказал?
он колотит дереку по башке пластиковой вилкой.
саймон: это ты ему сказал?
дерек: ничего я ему не говорил!
я: да я сам догадался. честно.
саймон: но я только на девчонок.
дерек: и некоторых магов!
саймон: ЗАТКНИСЬ!
должен признать, не так себе воображал, каково быть геем.
к счастью, каждые минут пять приходит эсэмэска от тайни. Ума не приложу, как ему удается писать на уроках незаметно. может, прячет телефон в складках живота или типа того. я в любом случае благодарен. потому что слишком ненавидеть жизнь трудно, когда каждые пять минут подобные мысли прерываются такими вещами:
ДУМАЮ О ТЕБЕ РАДОСТНЫЕ МЫСЛИ
ХОЧУ СВЯЗАТЬ ТЕБЕ СВИТЕР. КАКОГО ЦВЕТА?
КАЖЕТСЯ, Я ТОЛЬКО ЧТО ПРОВАЛИЛ ТЕСТ ПО МАТЕМАТИКЕ, ПОТОМУ ЧТО ВСЕ ВРЕМЯ ДУМАЛ О ТЕБЕ
ПРИДУМАЙ РИФМУ К ВЫРАЖЕНИЮ СУД ЗА СОДОМИЮ
ЖЕЛЧЬ ЛОБОТОМИИ?
ВОЗЬМИ МЕНЯ, МИО?
ЗАДНИЦА СИНЯЯ
ЗАДНИЦА МИЛАЯ!
КСТА, ЭТО ДЛЯ СЦЕНЫ, КОГДА КО МНЕ ВО СНЕ ЯВЛЯЕТСЯ ОСКАР УАЙЛЬД
я даже половины из того, о чем он говорит, не знаю, обычно меня это бесит. но с тайни такое ощущение, что это и не важно. может, когда-нибудь пойму. а если нет, то неведение тоже бывает прикольное. я с этим толстяком становлюсь мягкотелым. это реально ненормально.
еще он засыпает меня вопросами о том, как у меня дела, что я делаю, как себя чувствую, когда мы с ним снова увидимся. на этот раз у меня есть чувство, что я знаю, с кем разговариваю. в случае с тайни складывается ощущение, что видишь его именно таким, какой он есть. он ничего в себе не удерживает. я тоже хочу быть таким. но только если для этого не надо сто кило веса набирать.
после уроков маура подлетает ко мне, когда я стою у шкафчика.
маура: саймон сказал, что ты теперь официально гей. и что «с кем-то познакомился» в чикаго.
маура, я тебе ничего не должен. особенно объясняться.
маура: уилл, ты что делаешь? зачем ты ему это сказал?
потому что познакомился, маура.
маура: поговори со мной.
ни за что. пусть за меня говорит хлопок дверцы шкафчика. пусть за меня говорят мои удаляющиеся шаги. пусть за меня говорит то, как я не обернусь.
видишь ли, маура, мне насрать.
вечером мы с тайни несколько часов переписываемся в мессенджере. мама меня не трогает, разрешает даже засидеться допоздна.
кто-то с левым профилем оставляет у меня на странице комментарий: гомик. вряд ли маура; наверное, кто-то еще в школе прослышал.
зайдя в почту, где хранится вся моя переписка, я вижу, что лицо айзека сменилось серым квадратом с красным крестом.
это значит: «профиль удален».
то есть письма его остались, а самого уже нет.
на следующий день в школе я ловлю на себе несколько странных взглядов и задумываюсь, удастся ли восстановить путь, которым слухи долетели от дерека или саймона до вот этого заносчивого спортсмена-громилы, который пялится на меня сейчас. хотя, возможно, он всегда на меня так таращился, а я только теперь стал это замечать. я из-за этого стараюсь не париться.
маура не показывается мне на глаза, но, полагаю, это только потому, что она планирует очередное нападение. я бы сказал ей, что оно того не стоит. может, нашей дружбе и не суждено было продлиться больше года. может, то, что нас свело – мрак, сарказм и обреченность, – оказалось не в силах удержать нас вместе. самый же бред это то, что я скучаю по айзеку, а по ней – нет. хотя и знаю, что айзек – это она. все те разговоры уже не в счет. мне искренне жаль, что маура пустилась на такие ухищрения, чтобы выведать мою правду: оба мы жили бы лучше, если бы не подружились изначально. я не буду пытаться ее наказать – не буду всем рассказывать, что она сделала, писать гадости у нее на шкафчике или орать на нее на людях. я лишь хочу, чтобы она сгинула. все. конец.
