до меня тут впервые в жизни доходит, почему вешалки называются вешалками: после того как пятнадцать минут примеряешь и отбрасываешь, остается лишь одно желание – зацепить эту вешалку на дверце шкафа, сунуть голову в петлю и повиснуть всем своим весом. мама, когда придет, подумает, что это была аутоэротическая асфиксия, хотя я даже своего дружка не успел достать, а я буду уже совсем при смерти и не смогу сказать ей, что аутоэротическая асфиксия, на мой взгляд, самая тупая идея на свете, наравне с голубыми республиканцами. но да, я умру. и все будет как в серии «места преступления» – соберутся детективы и сорок три минуты плюс реклама будут разбирать мою жизнь по косточкам, а под конец приведут в участок мою мать, усадят перед собой и выложат ей правду.
коп: мэм, вашего сына не убили. он просто собирался на первое свидание.
я даже улыбаюсь, воображая, как снимут эту сцену, но потом вспоминаю, что стою посреди комнаты полуголый, а мне еще надо на поезд успеть. в итоге я выбираю футболку с маленькой картинкой, на которой робот типа из скотча, а под ней подпись маленькими буквами: мальчик-робот. она мне почему-то нравится, хотя не понимаю чем. и, не знаю почему, я уверен, что айзеку она тоже понравится.
я, видимо, нервничаю, потому что в голову лезут мысли типа «а прическа у меня нормальная?», но, подойдя к зеркалу в ванной, я понимаю, что волосы все равно лягут по-своему, а поскольку на ветру они выглядят обычно лучше, я просто, пока буду ехать в поезде, высуну голову из окна или сделаю чего-то еще в этом роде. можно было, конечно, мамиными средствами воспользоваться, но у меня нет желания пахнуть бабочками на лужайке. так что я готов.
маме я сказал, что соревнования по матлетике проводятся в чикаго – уж если врать, то пусть думает, что мы вышли в финал штата. ей я говорил, что школа заказала автобус, а сам иду на железнодорожный вокзал, ну и ладно. нервы у меня уже совершенно на пределе. я пытаюсь почитать «убить пересмешника», его задали по английскому, но ощущение такое, что буквы – это просто красивый узорчик на странице, в котором не больше смысла, чем в рисунке на обивке сидений в поезде. даже если бы показывали боевик с названием «сдохни, пересмешник, сдохни!», я бы все равно не смог сосредоточиться. поэтому я закрываю глаза и включаю музыку в айподе, но возникает такое ощущение, что меня перепрограммировал какой-то недоделанный купидон: все песни до единой навевают мысли о нем, кажется, что все они про айзека. в какой-то мере я знаю, что он этого стоит, но другой внутренний голос кричит: «уймись, блин!» хоть и буду рад его видеть, я буду еще и стесняться, и главное – не дать этому стеснению превратиться в барьер.
минут пять я прокручиваю в голове историю своих свиданий – больше чем на пять минут воспоминаний у меня не наберется, – возвращаясь к болезненному опыту, когда напился и лапал кариссу нье на вечеринке у слоуна митчелла пару месяцев назад. целоваться, вообще-то, было круто, но когда дело начало принимать более серьезный оборот, у кариссы на лице появилось такое до идиотизма серьезное выражение, что я чуть не заржал. мы столкнулись с такой критической ситуацией, что у нее из-за лифчика кровь в мозг перестала поступать, и когда, наконец, ее сиськи оказались в моих руках (хотя я не просил об этом), я совершенно не знал, что с ними делать, просто гладил их, как щенков. щенкам это понравилось, и карисса решила тоже меня немножко погладить, и мне тоже понравилось, так как в этом-то смысле руки – это руки, прикосновение – это прикосновение, и тело отреагирует, как ему нужным покажется. ему плевать на все те разговоры, которые за этим последуют, – не только с кариссой, которая хотела со мной встречаться и от которой я пытался мягко отделаться, но все равно обидел. нет, есть же еще и маура, потому что как только узнала (не от меня), она дико разозлилась (на меня). она говорила, что, по ее мнению, карисса меня использует, но вела себя так, словно это я использовал кариссу, хотя на самом деле все это было довольно бесполезно, но сколько я ни твердил об этом мауре, она от меня не отставала. неделями она орала: «ну, может, кариссе тогда позвонишь?» – каждый раз, когда у нас возникали разногласия. и только из-за этого лапать кариссу не стоило.
с айзеком, конечно, все совершенно иначе. не только в смысле лапания. хотя и в этом, разумеется, тоже. я еду в город не только ради того, чтобы его потискать. хотя это не последний пункт в списке моих интересов, но и не первый тоже.
я думал, что приеду раньше, но, разумеется, добираюсь до нужного места с более неприятной задержкой, чем месячные у залетевшей подруги. я иду по мичиган-авеню сквозь толпу туристов, парней и девчонок, которым скоро уже будет пора разойтись по домам, и все они как будто только что с тренировки по баскетболу или смотрели игру по телику. определенно есть на кого глаз положить, но для меня это скорее научные исследования. в ближайшие, гм, минут десять я поберегу себя для айзека.
интересно, он уже на месте? интересно, так же ли он нервничает, как и я? интересно, столько же сегодня утром выбирал футболку? интересно, а вдруг по какому-то капризу природы мы окажемся в одинаковых футболках? типа мы настолько однозначно созданы друг для друга, что господь решит продемонстрировать это совсем уж явно.
потные ладони. есть. подгибающиеся колени. есть. ощущение, что весь кислород в воздухе заменили гелием. ага. я смотрю на карту по пятнадцать раз в секунду. осталось пять кварталов. осталось четыре квартала. осталось три квартала. осталось два квартала. стейт-стрит. поворот за угол. ищу «френчи». ожидаю увидеть модную закусочную. или кофейню. или магазинчик с музыкой инди. или банальный ресторанчик.
а потом: прихожу и вижу, что это… порномагазин.
думаю, что его назвали в честь другого заведения неподалеку. может, в этом районе все называется «френчи», как, бывает, окажешься в центре, а там центральные кондитерские, центральные химчистки, центральная йога-студия. но нет. я обхожу весь квартал по периметру. ищу с другой стороны. еще и еще раз сверяю адрес.
и вот я снова тут. у этой двери.
вспоминаю, что это местечко айзеку порекомендовал его друг. по крайней мере, он так сказал. если это правда, может, тот прикололся, и бедный айзек пришел первым, перепугался до жути и ждет меня внутри. или, может, это какая-то вселенская проверка. надо пересечь реку дикого стеснения, чтобы попасть в раскинувшийся на другом берегу рай.
хрен с ним, думаю я.
меня пронизывает холодный ветер, и я захожу внутрь.
Глава седьмая
Услышав электронный дзинь, я оборачиваюсь, входит какой-то парнишка. Документы, естественно, не проверяют. И хотя у него на лице уже появилась растительность, восемнадцати ему точно нет. Он некрупный, но с большими глазами, волосы взъерошены, а на лице полный ужас – я бы, наверное, так же выглядел, если бы не был доведен до отчаяния заговором против Уилла Грейсона, в котором поучаствовали (а) Джейн, (б) Тайни, (в) странное существо с пирсингом, что стоит за прилавком, и (г) Укурок МакКопиЦентр.
Парнишка смотрит на меня так пристально, что мне становится не по себе, особенно с учетом того, что у меня «Mano a Mano» в руках. Не сомневаюсь, что существует куча просто замечательных способов объяснить несовершеннолетнему незнакомцу, который стоит напротив тебя возле Великой стены дилдо, что ты на самом деле не фанат «Mano a Mano», но лично я решаю пробормотать: «Ммм, это для друга». И это даже правда, но (а) не особо убедительно и (б) подразумевает, что я дружу с любителем «Mano a Mano» и, следовательно, (в) я из тех, кто покупает друзьям порножурналы. И стоило мне произнести, что «это для друга», меня осеняет: надо было говорить, что учу испанский.
