* * *
Целыми днями, то карабкаясь по крутым тропинкам, то замерзая под пронизывающим ветром, налетающим с ледника, Фёдор мечтал о наступлении вечера, о чахлом костерке, среди безжизненных камней, о скудном ужине с чашкой горячего травяного настоя, приправленного зельем из мешочка Гасана-аги, о коротком сне, предваряемом сладкими мечтаниями о ней.
На пятый день странствия они перевалили невысокую гряду Земо-Рока. На спуске в живописную долину Эдисы их встретил Ушан. Пёс лежал в ажурной тени молодой орешины, вытянув перед собой масластые лапы.
— Смотри-ка, Ушан! — засмеялся Мажит. — Собака нашла нас!
Сердце в груди Фёдора подпрыгнуло, замерло на мгновение, забилось как пленённая птаха. Казак соскочил с коня. Собака поднялась ему навстречу, короткий обрубок её хвоста пришёл в движение, но взгляд оставался внимательно-настороженным.
— Здорово, псина, — сказал Фёдор, протягивая руку. — А твоя хозяйка? Неужто поблизости где-то?
Ушан перестал вилять хвостом, прижал рваные уши, утробно заурчал.
— Гляди-ка, Мажит! — Фёдор в страшном волнении бегал вокруг орешины, вглядывался в заросли бузины, надеясь узреть в переплетении ветвей тёмную тень. — И эта собака меня не любит! Почему? Ить было мне всего тринадцать годов, когда я коменюкой нечаянно соседского Бормолая зашиб. Дак то ж нечаянно! Но до сей поры нет мне доверия от собачьего племени! Ну скажи же, собачка, где твоя хозяйка, а?
Ушан лишь утробно ворчал в ответ.
Мажит лукаво улыбался им с седла быстроногой Чиагаран.
— Чего лыбишься, грамотей? — не унимался Фёдор. — Или у вас с хвостатым встреча была заранее назначена? Уж не тебя поджидает лучший друг твоей сестрицы?
— Впереди Эдиса, Педар-ага. Насколько мне помнится — это хорошая река, смирная. Через неё и мостик перекинут как раз неподалёку отсюда. Но всё равно — надо торопиться, скоро ночь.
* * *
На берег Эдисы вышли засветло. Мостик действительно был перекинут — хлипкое сооружение из жердин, связанных между собой почерневшей пеньковой верёвкой. Под ним на дне туманной пропасти, ворочая огромные валуны и шелестя галькой, бешено мчалась неглубокая речка. Надёжно спелёнутая узким руслом, она в исступлении билась о каменные подножия скал, в бессильном бешенстве взвивалась в воздух фонтанами брызг. Фёдор присвистнул.
— Ещё один надёжный мост через ещё один болотистый овраг. Ни в коем разе не убьёсси — ни-ни. Так только искупаисси, чтобы остудиться.
— Другого пути нет, — ответил Мажит. Он уже спешился и, не дожидаясь ответа, ступил на мост, ведя Чиагаран в поводу.
Фёдор зажмурил глаза. Казак медленно считал до ста, стараясь не думать об острых, залитых ледяной водой камнях на дне пропасти, под мостом. Когда же он отважился взглянуть на поросший кривыми соснами противоположный берег Эдисы, она стояла там рядом с братом. Всё та же Аймани: мужская одежда, голову покрывает башлык из тёмного войлока, рыжая коса обмотана вокруг шеи, за плечами длинный лук, в руках праща.
Соколик захрапел, дёрнул головой, едва не вырвав узду из руки наездника. Фёдор обернулся. Сначала он увидел рыжую морду Ёртена, его широкую грудь с белой отметиной посредине. Верхом на Ёртене с головы до пят закованный в сверкающую броню сидел Йовта. Да, это был он — грабитель мирных путников и сел, а также русских крепостей, построенных на этой прекрасной земле подданными государя императора. Казак видел и толпу хорошо вооружённых приспешников, и длинную череду повозок, запряжённых уродливыми волами. Фёдор без суеты вытащил Волчка из ножен.
— Готов умереть? — Йовта захохотал. Его смех, искажённый металлом забрала, звучал подобно грохоту дальнего обвала. — Не сейчас, казак. Ты — отважный воин, тем драгоценней для меня твоя жизнь. Ступай на мост. Иди не оглядываясь. Твоя судьба ожидает тебя на противоположном берегу! Забери у него коня, Навруз-бек. Сдаётся мне, что этот мост может рассыпаться под ударами лошадиных копыт.
Велеречив и величествен оказался Йовта. А Фёдору старейшина и воевода племени нахчи запомнился другим: завшивленный, в помятом шлеме и нагруднике, смердящий, словно шакал, трусливый, словно крыса.
Подбежал юркий Наврузбек. Его крашенная хной, красная борода, и чудная чалма изумрудно-зелёного шёлка, его стёганый халат и златошитые чувяки с загнутыми кверху носами составляли разительный контраст с облачением прочих ратников Йовты. Впрочем, присмотревшись, Фёдор обнаружил под халатом, перепоясанным узорчатым поясом синеватый металл кольчуги. Фёдор не дрогнул, когда прислужник поганца отстёгивал от портупеи Волчка и Ксению, вытаскивал из ножен кинжал. Соколик недобро косил на крашеного басурманина, но взять себя за уздечку позволил.
Фёдор ступил на шаткий настил моста. Он слышал приказ Йовты:
— Брось в пропасть оружие старого бандита, Навруз-бек. Шашка с христианским именем больше не будет сечь голов правоверных!
Он слышал печальный и пронзительный, словно девичий плач, звон лезвия казнимой Ксении.
«Которая ж это пропасть на моём пути? И всякий раз боязно мне и трудно и всякий-то раз тянет меня к неведомому, зовущему с противного берега. И так тянет, что нет сил устоять. И так влечёт, что равнодушным делаюсь и к родине любимой, и к близким, и к родным. Которую ж неделю живу я среди иноверцев, слышу их речь и сам говорю на чуждом мне языке. А о доме вспоминаю ли? Суждено ли мне вернуться домой? Посмотрю ли я на Терек с родного, левого берега?» — так размышлял казак Фёдор Туроверов, шагая по утлому мостику через пропасть, пытаясь поймать синий взгляд девушки, ждущей его на противоположном берегу. Он видел перед собой высокие стены и островерхие башни на крутом склоне скалы. Быструю речку и подножия стен. Узкую, хорошо возделанную долину по другую сторону реки, виноградники, пшеничные поля, странно пустынные селения. Видел, как колосья расточительно роняют зерно в землю, видел давно потухшие очаги, брошенных на произвол захватчиков кур и овец. Видел ободранных псов, тоскливо бродящих по опустевшим улицам селений. Видел суровое лицо немолодого человека. Глубокие складки спускаются от крыльев носа к губам, чистый подбородок, в вырезе алой шёлковой рубахи золотая ладанка. Кто этот человек? Фёдору не доводилось встречаться с ним...
Казак опомнился, когда твёрдая рука ухватила его за запястье, властно потянула вперёд. Он ступал с шаткого настила моста на неколебимую земную твердь. Он почуял знакомый можжевеловый аромат, поймал наконец холодный, словно лёд Мамисона, и синий, словно небо над их головами, взгляд.
— Где Гасан? — тихо спросил Фёдор.
— Его больше нет, — коротко ответила она.
— Он погиб в Каспарты?
— Уж лучше б ему погибнуть там....
Йовта не оставил им времени для долгих разговоров. Ёртен в два широких прыжка перемахнул пропасть. Тяжёлые копыта дважды оттолкнулись от ветхого настила. Мост зашатался. Несколько жердин бесшумно улетели в пропасть. Ещё мгновение — и копыта жеребца ударили в гранит скалы.
