Лишь на сигнальной вышке и у края ВПП московские кинооператоры, накрывшись вместе с камерами плащ-палатками, да американские техники и армейские полицейские в прорезиненных плащах, выставленные в оцепление аэродрома, стойко дежурили под разверзшимися небесными хлябями. А по краям летного поля четыре взвода советских солдат героически сражались с водой, потоками заливавшей костры. Им приходилось постоянно подливать в эти костры солярку, которая отчаянно дымила…
И еще один настырный мужик в сопровождении двух сержантов с автоматами прошел под дождем по вязкой полтавской грязи от своего «козла» к подъезду американского офицерского дома. Не стоптав эту грязь с сапог, он поднялся по лестнице на второй этаж, кулаком застучал в дверь девятой квартиры. Откуда он знал, что из трех американских обитателей этой квартиры двое с раннего утра ушли в штаб, а третий — майор Стивен МакГроу — остался дома для «неслужебной» встречи с возлюбленной, — это в его рапорте не отражено, а гадать я не хочу.
Совершенно секретно
Комиссару государственной безопасности Юхимовичу С.П.
РАПОРТ
2 июня 1944 г. в 9:00 утра мной был нанесен визит в квартиру майора американских ВВС Стивена МакГроу, которую он занимает совместно с двумя другими офицерами Штаба американских ВВС в Полтаве. По моим сведениям, в квартире в это время находилась Мария Журко, находящаяся с майором МакГроу в незаконной половой связи. 30 апреля с. г. М. Журко, работающая в столовой советско-американского штаба авиабазы, подписала обязательство сотрудничать с Полтавским управлением СМЕРШ, но за истекший месяц никакой нужной нам информации не поставила.
На мой стук в дверь квартиры майора МакГроу никто не отвечал в течение десяти минут. Затем дверь открылась, и Мария Журко, будучи полуодетой, впустила меня в квартиру и заявила, что я срываю ей вербовку майора МакГроу в качестве нашего агента. После чего ко мне вышел майор Стивен МакГроу, хорошо владеющий русским языком. Он заявил, что, будучи сыном русских дворян, эмигрировавших в США в 1917 году, он согласен сотрудничать с нашей разведкой и снабжать нас секретной информацией, а именно чертежами бомбардировщика «боинг-17», аналогов которым нет в СССР. Но при условии: никаких прямых с ним контактов, а всю связь держать только через Марию Журко.
В связи с этим прошу ваших инструкций для дальнейших действий. Дополнительно сообщаю, что в преступной неслужебной связи с американцами находятся почти все полтавские женщины, работающие в штабе Перминова — Кесслера, а также многие из работающих на строительстве авиабазы. На сегодняшний день мною привлечены к сотрудничеству и подписали обязательства только часть из них, а именно тридцать девять человек. Однако это количество может быть увеличено, если иметь в виду возможность вербовать с их помощью американцев для дальнейшего получения нужной нам информации не только во время их пребывания в Полтаве, но и потом, после нашей победы над Германией.
Начальник Полтавского управления СМЕРШ
Майор госбезопасности В. Козыкин.
Полтава, 2 июня 1944 г.
5
Только в 12:30 дня по московскому времени генерал Дин получил долгожданную шифровку:
«Mission Report 2 June 1944.
24 P-51s of the 317 Fighters Squadron, 24 P-51s of the 318 Fighters Squadron, and 22 P-51s of the 319 Fighters Squadron took off at 0700 to provide cover for B-17s attacking Debrecen marshalling yards, Hungary, 6 P-51s returned early. 64 P-51s met bombers at target at 0930 hours, 25000 to 28000 feet, and going to escort to Russian bases about 1145 hours».
Джон Дин радостно перевел русским:
— Ура! Три эскадрильи наших истребителей взлетели в Италии в семь утра! В девять тридцать они соединились с бомбардировщиками, бомбившими железнодорожный узел в Дебрецене, Венгрия! Теперь они сопровождают их в Россию и прибудут сюда в одиннадцать сорок пять!
— Но уже двенадцать тридцать… — заметил генерал Перминов.
— Это по местному времени, разница два часа, — по-русски уточнил ему майор Стивен МакГроу и по-английски объяснил американским журналистам, возмущенным тем, что их почти сутки держали в неведении о времени прибытия бомбардировщиков: — Минутку, господа! До начала бомбардировки все данные о рейде держались в секрете, это понятно, не так ли? В девять тридцать немцы увидели, что их бомбят, и секретность кончилась. Поэтому командир истребителей смог послать короткую шифровку.
— Но нам нужны подробности! Удалась бомбежка или нет? Есть ли потери? Был ли бой с немецкими истребителями?
— Терпение, господа! — вмешался полковник Кесслер, до своего назначения в Полтаву он командовал в Англии лучшей эскадрильей бомбардировщиков в Восьмой воздушной дивизии США. — Эффект сегодняшнего бомбового налета состоит не только и даже не столько в точном попадании по цели, сколько в моральном факторе. Теперь все немцы и их союзники поняли, что мы будем бомбить их и на фронтах, и глубоко в тылу. Днем и ночью! Днем и ночью! А подробности вы узнаете, когда прилетят самолеты.
— Нужно сообщить в Пирятин, — негромко сказал Перминов Стивену МакГроу. — Ваши истребители садятся там.
— Yes, sir, — усмехнулся МакГроу. — А вы, если можете, передайте вашему ПВО, что наши вот-вот пересекут линию фронта. Чтоб ваши их не сбили…
6
ВЕНГРИЯ. Это же утро 2 июня 1944 года
Боя с «мессершмиттами» над Дебреценом, что на востоке Венгрии, никакого не было, поскольку немцы, во-первых, были заняты противовоздушной защитой Берлина и боями за Рим, а во-вторых, никак не ожидали налета в такой глубокий тыл. Поэтому первая группа бомбардировщиков во главе с генералом Эйкером оказалась над целью буквально как гром средь ясного неба и сбросила бомбы с идеальной точностью — огромный железнодорожный узел и прилегающий к нему завод по сборке самолетов были как на ладони. При этом бомбы упали с такой плотностью, что гигантское облако дыма закрыло видимость второй группе, которая заходила на цель вплотную за первой. Пришлось второй группе уйти на разворот и сделать новый заход, что было уже рискованно — зенитчики, придя в себя, открыли ураганный огонь. Правда, стреляли они наобум, целясь лишь в общую массу самолетов, и потому все сто тридцать «летающих крепостей» сбросили на цель свой смертоносный груз — больше тысячи бомб, каждая весом 227 килограммов! А синхронная фотосъемка с хвоста последнего B-17 зафиксировала эту работу…
Но одной «крепости» не повезло — стоя у левого пулеметного гнезда «Янки Дудль», Ричард увидел, как из плотного общего строя вдруг вывалился и задымил B-17s с номером 42-30319 на хвосте и как пламя вырвалось из его крайнего двигателя на правом крыле. По своему горькому опыту Ричард знал, что в этом случае командир самолета имеет меньше минуты на решение роковой дилеммой — приказать экипажу немедленно прыгать или попытаться скоростью сбить пламя, пока оно не перекинулось на топливные баки.
