Что ж, судя по тем знакам внимания, которые и сегодня оказывают нам русские женщины, прав был Николай Бердяев, когда еще в 1907 году писал: «Духовно-плотская полярность напоила мир половым томлением, жаждой соединения… Половая полярность есть основной закон жизни и, может быть, основа мира. Это лучше понимали древние…».
Но — стоп! Не поддадимся половым томлениям! Как сказал Василий Розанов: «“Спор” евреев и русских или “дружба” евреев и русских — вещь неоконченная и, я думаю, — бесконечная». А потому вернемся в мой роман, который я пишу в память о своем полтавском детстве и об отце, похороненном на полтавском кладбище…
«После завершения в Москве многочисленных предварительных соглашений, — сообщает генерал Джон Дин в своих мемуарах “Странный альянс”, — Кесслер и одиннадцать наших офицеров 15 апреля вселились в полтавский штаб. Перминов опередил их на несколько дней, и с появлением кесслеровской группы американцы и русские впервые в истории объединились для совместной операции против общего врага. Они жили бок о бок, в одинаковых условиях, ели одну и ту же пищу, имели общую цель и ухлестывали за одними и теми же дамами — во всяком случае, в самом начале. Их интимные занятия были настолько же приватны, насколько могут быть приватны и комфортны интимные отношения двух семей, поселившихся в одном доме. Конечно, сначала какое-то взаимопонимание было обусловлено опасениями причинить друг другу неудобства и ранить чувствительность соседа. И хотя обе стороны шли друг другу на уступки, взаимные шпильки, повторяясь постоянно, вскоре превратились в такое раздражение, что обе стороны были уже готовы убить друг друга и, возможно, сделали бы это, если бы с предельной прямотой не выяснили своих отношений и не расселились».
Должен сказать, что нигде, ни в каких других исторических источниках я не нашел такой откровенно-пикантной информации, и могу дополнить ее лишь несколькими штрихами. Во-первых, с самого начала работы команд Перминова и Кесслера было решено: полтавский аэродром тяжелой советской авиации настолько разрыт немецкими и советскими бомбежками, что латать его и восстанавливать нет никакого смысла, а лучше собрать новую взлетно-посадочную полосу длиной в 1800 метров из сборных стальных секций, которые следует доставить из США и Великобритании. В связи с этим из Ливерпуля в Мурманск был срочно отправлен специальный конвой из пяти судов с грузом для Полтавы — авиационный бензин, масло, запчасти к самолетам, стройматериалы, автомобили, продукты, медицинское оборудование и боеприпасы, а также свыше 12 000 тонн стальных плит для покрытия ВПП. Одновременно в Полтаве был объявлен набор рабочих на строительство будущего аэродрома и авиабазы. А поскольку в 1944 году в Полтаве, кроме безногих или одноногих инвалидов, не было мужчин в работоспособном возрасте (чему я еще живой свидетель), в конкурсе на 1400 рабочих мест приняли участие несколько тысяч полтавских женщин. Кого именно выбрали русские и американские офицеры, вы можете увидеть в американской и советской кинохронике той поры, обильно выложенной в Интернете — грудастых молодок, каждая из которых «коня на скаку остановит». До прихода из Мурманска сборных стальных плит бо́льшая часть этих тружениц работала на расчистке летного поля, ремонте многоквартирного дома для офицеров и сооружении палаточного городка для американских летчиков и техников; еще часть кухарила для этих работниц; а две дюжины особо привлекательных молодых женщин были взяты штабными поварихами, прачками и уборщицами. И хотя нет письменных данных об их зарплатах, но есть документальные свидетельства (в том числе наглядные в виде фото— и киносъемки) того, что питание этих тружениц было вполне достойное, плюс «американцы смотрели сквозь пальцы на то, что скромную часть продуктов их кухарки уносили домой». Правда, к ужасу военврача капитана Роберта Невела, «женщины приходят на работу босиком и в грязной одежде, а моют посуду холодной водой с мылом, что приводит к диарее». Впрочем, босыми эти дамы ходили недолго, поскольку Перминов приказал выдать им в счет зарплаты аванс на покупку обуви, и вскоре в штабе возникли ревнивые мужские конфликты…
Ну, и, во-вторых, во избежание оскорбительных подозрений следует сделать дополнительные пояснения. Как я уже говорил, американская Военная миссия прибыла в Москву 18 октября 1943 года. А теперь представьте больше сотни молодых офицеров в осадном, практически, положении, то есть под постоянным надзором НКВД — четыре неотступных филера у Аверелла Гарримана (его мужские способности накануне приезда в Москву успешно испытала в Лондоне двадцатилетняя Памелла Черчилль), по два таких же филера у Джона Дина и остальных американских генералов, и по одному хвосту за каждым янки последующих рангов. Их мужские достоинства не уступали, а, возможно, и превосходили силы пятидесятилетнего посла. Но — никакого общения с женщинами, кроме тех, кого в своих целях подставлял им Судоплатов.
А после полугода такого воздержания вдруг — Полтава с тысячами женщин, изголодавшимися по мужчинам за три года войны. Да, пока шли бои, бомбежки, немецкая оккупация, а потом голодная и морозная зима сразу после освобождения, большинству этих женщин было не до мыслей о мужских ласках. Лишь бы выжить, лишь бы детей спасти…
Но в апреле зацветают полтавские сады, солнце пробуждает землю и плоть. Жирный украинский чернозем уже поглотил тлен расстрелянных и погибших и возродил их буйным ростом новой травы и цветов. Соки новой жизни полнят стволы деревьев и женские томления. И как раз в эту пору великий вождь всех времен и народов стал посылать в Полтаву самых крепких и толковых русских и американских офицеров. В апреле — десятками, в мае — сотнями, а потом и сразу две с лишним тысячи…
Нужно ли объяснять, почему их страстные романы с полтавчанками и личным составом женских рабочих батальонов Красной армии вспыхивали от первых встретившихся взглядов, как бенгальские огни от чирканья первой спички. Тот «языковый барьер», о котором в разговоре с маршалом Сталиным так беспокоился американский посол, брался в Полтаве с места в карьер и исчезал при первых прикосновениях рук и губ. Когда поначалу, за неимением в Полтаве горячего душа, американцы отправились в соседний Харьков, чтоб помыться в бане, там произошел показательный случай. Войдя в баню и тут же начав раздеваться, мужчины не заметили, что окна помещения выходят на улицу. Но уже через минуту эти окна были так густо залеплены женскими лицами, что в раздевалке стало темно. Это советские дамы любопытствовали, насколько американцы соответствуют своим портретам на довоенных рисунках Кукрыниксов или все-таки оборудованы по-человечески…
При этом питание строителей аэродрома — не советское по продовольственным карточкам, а американское, то есть досыта (и с возможностью прихватить кое-что домой) — стремительно округляло женские формы и искусительно топорщило их могучие груди и ягодицы. Если и возникали сложности в русско-американских отношениях, то лишь те, о которых так деликатно написал в своих мемуарах генерал Дин: «Их интимные занятия были настолько приватны, насколько могут быть приватны и комфортны интимные отношения двух семей, поселившихся в одном доме… Обе стороны были уже готовы убить друг друга и, возможно, сделали бы это, если бы…»
