– По-моему, вам обоим сейчас лучше уйти, – произнесла я.
Они стали упираться, но я была непреклонна.
– Послушайте, мальчики. Мне жаль, если вы решили, будто сегодня весело проведете ночь. Вам обоим известно о проблеме Салли. Спасибо за приятный вечер. Что касается Нолы и Беллы, их больше нет. Они слились с Салли. А завтра утром с ней сольюсь и я. И тогда мы станем одной нормальной женщиной.
Мое объяснение их отрезвило. Элиот почесал в затылке, кивнул.
– Знаешь, Салли, это здорово, что ты идешь на поправку. Ты молодчина.
Впрочем, по его лицу я поняла: теперь, когда Салли без пяти минут нормальная, Элиот к ней совершенно остыл. Подумаешь, очередная донжуанская победа.
Зато Тодд был искренне рад.
– Все налаживается, да, Салли? Раз так, обязуюсь вывести тебя на финишную прямую. Кажется, я понял, что тут происходит.
– Будь добр, Тодд, объясни, раз ты такой умный, – сказал Элиот.
– Потом объясню, – пообещал Тодд. – Давай-ка по домам. Салли хочется побыть одной, поразмыслить в тишине. Верно я говорю, Салли? Кстати, Салли, до следующего понедельника у тебя отгулы. Занимайся собой, поправляй здоровье. Эви тебя подменит.
Салли начала было возражать, но я стиснула Тодду руку, а Элиота чмокнула в щеку.
– До чего ж вы милые, ребята! Самые лучшие друзья! Что бы я без вас делала?
Когда они ушли, Салли плюхнулась в кресло, долго смотрела на Мерфи и наконец произнесла:
– Скажи-ка, Мерфи, о чем ты думаешь?
– Не иначе он решает, сливаться нам или не сливаться, – сказала я.
– И давно ты научилась читать мысли манекенов, Дерри?
– Давно. Я ведь куратор.
– Допустим. Однако Мерфи – не из нашей компании.
– А мог бы быть и одним из альтеров.
– Ты к чему клонишь?
– А вот к чему, Салли. Ты создала нас, представив, будто мы – живые, и мы и впрямь ожили. Роджер говорит, у других людей с синдромом множественной личности альтеры бывают разного возраста, разных национальностей и даже разного пола. Сечешь? Представь, что Мерфи – живой, и у тебя нынче будет мужчина. Даже Джинкс не сможет тебе помешать.
Салли задумалась. Идея пришлась ей по душе. Мне только и надо было, что заронить это зернышко. Знаю, знаю: я та еще озорница, со мной хлопот не оберешься. Просто мне всегда хотелось, чтобы Мерфи ожил, хотя бы и на одну ночь. Завтра я растворюсь в Салли. Значит, сегодня у Мерфи – последний шанс.
И Салли решилась. Она стала говорить с Мерфи, как с живым человеком. Предложила ему виски. Погладила его по руке, сказала:
– Давай потанцуем, Мерфи.
Включила медляк, обхватила Мерфи за плечи и закружилась с ним по комнате, прикрыв глаза. Совсем как в старом кино. Сразу вспомнились Дональд О’Коннор, танцующий со шваброй, и Костелло в паре с девушкой-манекеном. А разница была в том, что Салли почти верила: Мерфи – живой, влюбленный в нее парень.
А потом у нее в голове зазвучал голос. Этакий, знаете, вроде как потусторонний, потому что, хоть я все это затеяла, я не была уверена, что сработает. В общем, голос я для Мерфи измыслила мягкий, низкий, сексуальный и с ирландским акцентом.
– Я уже давно наблюдаю за тобой в окно, – нашептывал Мерфи. – С той самой минуты, как я впервые тебя увидел, я мечтаю о тебе.
Его черты смягчились, голубые глаза с нежностью смотрели на Салли. Ей хотелось, чтобы Мерфи обнял ее покрепче, взял ее.
– Как твое имя? – спросила Салли.
– У старика Гринберга не нашлось для меня имени. Он зовет меня просто Мерфи. Так и ты называй.
– Ты, наверное, ужасно устал. Все время одно и то же – стоишь сутками в витрине, с поднятой рукой.
– Это моя работа. Жаловаться я не привык.
– Тебе же одиноко, правда? Даже поговорить не с кем.
Мерфи пожал плечами.
– По ночам, когда ты спишь, со мной разговаривает Дерри. Мы обсуждаем жизнь, политику, твои проблемы с альтерами.
– Сейчас ты – мой альтер, Мерфи.
– Только на одну ночь. Я не такой, как остальные. Те были с тобой с детства.
Раздеваясь, Салли чувствовала на себе восхищенный взгляд. Уж конечно, Мерфи будет с ней предупредителен и нежен. О таком мужчине она мечтала, такого искала всю жизнь. Салли раздела его и уложила в постель рядом с собой. Его прикосновения были легки и осторожны, поцелуи – невесомы. Губы и пальцы Мерфи задерживались на ее веках, на горле, на сосках, будто Мерфи опутывал Салли тончайшей, липкой, как мед, паутиной.
– Я не могу… – прошептал он. – Ты сама знаешь, что я не могу…
Салли поцеловала его.
– Пустяки, Мерфи. Я столько раз делала это в мечтах и во сне. Совершенно не важно, как выражать любовь. Главное, не отпускай меня. Держи меня в объятиях.
Когда все кончилось, Мерфи поблагодарил Салли за то, что оживила его, пусть и на одну ночь.
– Мы можем все повторить, – сказала Салли. – Я тебя спрячу, и ты будешь навещать меня, когда я загрущу.
– Нет, Салли. Тебе пора отвыкать от таких мыслей.
Она резко села в постели, огляделась. Голос был знакомый.
– Неужели ты не понимаешь: еще немного – и вся работа доктора Эша пойдет насмарку? Ты снова наступаешь на старые грабли – пытаешься решать проблемы, создавая альтеров.
– Это ты – внутренний помощник?
– Да, это я. Но я здесь не за тем, чтобы бранить тебя. Моя цель – подготовить тебя к слиянию с Дерри.
– Дерри тоже разговаривает с Мерфи.
– Мерфи – не один из твоих альтеров. Будешь воображать его живым – твоя болезнь вернется, причем в худшем виде. Сколько вас было? Пятеро? Так будет в два, в три раза больше. В десятки раз больше. В твоей голове поселятся целые толпы народу, если ты не изменишь восприятие реальности.
– А что есть реальность? – усмехнулась Салли.
– Твоя ирония неуместна. Вспомни Нолу – она отлично играла словами. Она свою жизнь превратила в слова и запуталась в этой паутине. Мы же используем слова, чтобы паутину распутать. Нам не нужны дополнительные словесные узлы.
– Что мне делать?
– Перестань одушевлять Мерфи. Он – манекен, и только.
Салли кивнула. Ей стало грустно. Кажется, впервые она осознала, что лишается своего особого свойства, волшебного умения – создавать людей. Салли поднялась, одела Мерфи и усадила его в кресло.
– Прости, – сказала она. – Зря я тебя оживила.
Потом она легла в постель и скоро заснула, а я вышла и включила телевизор. Все передачи по всем каналам давно закончились, экран показывал таблицу. Однако через некоторое время появился внутренний помощник, и мы стали разговаривать.
