– И думать забудь.
– Какая же ты зануда, Салли. Мы бы хоть развлеклись напоследок.
– Ладно, Дерри, я согласна. Сделаем так: я позвоню Тодду, скажу, что мне одиноко и грустно. Пусть выведет меня в свет. А для Элиота я, дескать, прихвачу подружку. Получится одно обычное свидание и одно свидание вслепую.
– Здорово придумано. Только давай не будем планировать весь вечер. Пусть у нас будет эта, как ее… непрозевация.
– Импровизация. Отлично. Импровизации мне удаются.
– Супер! Мы им прозеваться не дадим, кавалерам нашим!.. Ой! У тебя же повязка! Вдруг начнут спрашивать, что да как?
Салли, похоже, совсем забыла про ранение.
– Если спросят, скажу правду.
– Положись на меня. Я так объясню – скушают и не подавятся. От моей прозевации даже ты ахнешь. Давай звони Тодду. Пускай берет Элиота в охапку и двигает в «Ла Пети Масон».
Салли позвонила в «Дорогу из желтого кирпича», сказала Тодду, что ей грустно и хочется выйти проветриться, а для Элиота у нее есть подружка.
– Что за подружка? – спросил Тодд. – Какая она из себя?
– На меня похожа, – встряла я.
– То есть я имею в виду, что моя подружка похожа на меня внешне, – пояснила Салли – воплощенная правдивость.
Тодд посовещался с Элиотом и дал согласие. Мы договорились встретиться в «Ла Пети Масон» после закрытия «Дороги из желтого кирпича», в час ночи.
А было только десять вечера. Салли предложила убить время в кинотеатре. Ей взбрело посмотреть индийское кино не то про парчу, не то про патеров
[31] – нудятину какую-то, короче. А я настаивала на римейке «Ночи в опере». Мы бросили монетку, и Салли победила. Оказалось, индийский фильм – вовсе даже про голод. Мухи, грязища, попрошайки и все такое прочее – в самый раз, когда чуть не лопаешься после китайской еды. В общем, я заснула. Классикой мирового кинематографа Салли без меня наслаждалась.
Правда, потом, когда фильм кончился, я стала жалеть, что проспала его. Мне ведь и так времени отпущено до завтрашнего утра, а я его разбазариваю. Может, завтра я в вечный сон погружусь, кто знает?
Мы пошли в «Ла Пети Масон». Наших кавалеров еще не было. Салли заказала «Харви Волберген»
[32], а я – бурбон. Официант на нас выпучился, конечно. Меня смех разбирал, но пришлось сдержаться, иначе, чего доброго, нас и обслуживать не стали бы, как пьяных.
Скоро появились Тодд с Элиотом. Увидели два бокала на столе, стали озираться – мол, где ж подружка-то?
Я говорю:
– Носик попудрить пошла.
А Салли:
– Нет, она здесь.
В общем, Тодд уселся рядом с Салли, Элиот – напротив меня. Вырядился Элиот – закачаешься. Золотистая рубашка-поло, причем расстегнута так, что волосы на груди видать, и брюки тоже золотистые. Фазан фазаном, честное слово. Он еще несколько фунтов весу прибавил, вещи на нем трещали. Тодд был, как всегда, в джинсах и белой рубашке, только еще и джинсовый пиджак прихватил.
– Ну и какая она из себя, ваша подружка? – спрашивает Элиот.
– Я вам говорила – мы с ней очень похожи, – отвечает Салли.
– Вы же здесь в единственном числе, – улыбается Тодд.
Салли его взглядом чуть не испепелила. Он сразу спохватился.
– Ой, я совсем не то имел в виду, Салли. Простите. Надо было иначе сформулировать.
– В другой раз фильтруй базар, – усмехнулась я.
Они и глаза выпучили – голос-то другой! В чем подвох, не понимают, ясно только, что дело нечисто.
– Расслабьтесь, это я новый номер для шоу репетирую.
Тодд улыбнулся.
– Похоже, вы сегодня настроены на игривый лад. Надеюсь, и подружка ваша такая же заводная. Как, кстати, ее зовут?
– Ее зовут Дерри, – ответила Салли. Наверно, забыла, что про меня-то и Тодд, и Элиот знают.
Они переглянулись и уставились на Салли.
– Дерри? – переспросил Элиот.
Я стала придумывать, как бы получше сострить, но Салли мысленно меня пнула.
– Извините, – говорит. – Мне нужно отлучиться. Я быстренько.
Выскользнула из-за стола и скорей в туалет. Мы с ней еле добежали, честное слово – такой нас смех разбирал. Тогда-то я и поняла, сколько живости и веселости передалось Салли от Беллы.
– Нет, ты видела? Ты видела, какую мину Тодд скроил? – икнула Салли.
– Еще бы! Как услышал «Ее зовут Дерри», чуть собственным языком не подавился!
– Я же не в курсе была, что они твое имя знают, – оправдывалась Салли.
– Конечно, знают! Это ведь я на них работаю!
– Что нам теперь делать, Дерри?
– Танцевать! А потом ужинать. Ты этого хотела, разве нет?
– Не только этого.
– Так, Салли, охолонись. Я не участвую. Я себя берегу.
– Для Роджера?
– Ну да.
– Забудь о Роджере. Тебе его не получить. Мы с тобой для него – просто занятный случай из практики.
– Ты, может, и просто случай. А я – не просто.
– Послушай, Дерри, большая ошибка – путать любовь с психологическим феноменом под названием перенос…
– Нет, не послушаю! – Я даже уши ладонями закрыла. Это, конечно, было глупо – Салли не вслух высказывалась, а мысленно. Слова из ее головы шли.
– Даже если ты и нравишься Роджеру как женщина, он будет соблюдать медицинскую этику, которая запрещает врачам заводить отношения с пациентками. Ты рискуешь здорово обжечься, Дерри.
– Это будет мой собственный ожог.
– Нет, не только твой, но и мой.
– Насколько я поняла, Салли, тебя Тодд интересует.
Она улыбнулась.
– Он в меня влюблен. Он молод, красив, при деньгах. Лучших кандидатов пока нет, так ведь?
– По мне, Элиот занятнее будет. Тодд игрок, а игроки слишком серьезно жизнь воспринимают. Все шансы просчитывают.
– У Элиота кризис среднего возраста, – заявила Салли. – Он – Дон Жуан, вышедший в тираж. Вдобавок за последнее время Элиот здорово располнел. Регресс налицо.
– Подумаешь, располнел! Хорошего человека должно быть много. Элиот знает про нас, про нашу проблему. Он не боится.
– Тодд тоже знает.
– Тодд будет разочарован, когда сообразит, что нас осталось только двое. Вот когда нас пятеро было – его это заводило. Фул-хаус, как в покере, понимаешь?
