Затем Роджер сказал, что хочет поговорить со мной, вызвал меня на свет. Я обрадовалась – ведь он только от меня мог узнать, как все было вчера.
– Привет, Роджер! Хорошо, что Джинкс не заполучила жизнь моего любимого доктора.
– Я так и знал, что это вы вмешались, Дерри.
– Остановить Джинкс было нелегко. Она теперь такая сильная, ужас.
– Вот как! – воскликнул Роджер. – Эта новость в корне меняет дело.
Я рассказала все, что произошло со вчерашнего вечера, когда Роджер ушел от Салли. Ничего не утаила.
– Вы не догадываетесь, Дерри, зачем я вызвал вас в незапланированное время?
– Наверное, вы внезапно поняли, что не можете без меня жить!
Роджер рассмеялся и взял меня за руку. Я вцепилась в его ладонь, чтобы он не сразу отпустил меня.
– Вы слышали, о чем я говорил с Салли…
– Я пока не готова, Роджер. Я хочу еще несколько лет пожить в свое удовольствие.
– У нас нет этих нескольких лет, Дерри. Сами видите, что вытворяет Джинкс. Она стала сильной, сами сказали. Нам необходимо пресечь ее дальнейшие попытки причинять вред себе и другим.
– Роджер, я боюсь.
– Бояться вам совершенно нечего.
– Но ведь я нужна вам. Вы сами говорили.
– Говорил, но до известных событий. Мы должны укрепить Салли и прекратить все связи с Джинкс.
– То есть я больше не буду куратором и не узнаю, что у альтеров на уме?
– Альтеры исчезнут. А ум будет ваш собственный. Вы станете Салли, вместо того чтобы довольствоваться ролью отдельной части ее сознания. Вы будете цельной личностью, настоящим человеком. Вы же об этом мечтали!
– Не могу представить, что я – только разум. Я не гожусь на эту роль. Когда со мной заговаривают о серьезных вещах – о том, что в мире делается, или об искусстве, – я отшучиваюсь. Иначе люди поймут, какая я необразованная и бестолковая.
– Вы не бестолковая. И больше вам не придется отшучиваться. Вы в один миг постигнете все, что известно Ноле, Белле и Салли. Их знания станут вашими знаниями, их умения – вашими умениями.
– Я всегда боялась секса. Не смотрите, что я флиртую направо и налево – это только прикрытие.
– Секс органично войдет в вашу жизнь.
– Роджер, я никогда не плакала. Я никогда не грустила, как нормальные люди. Вот смотрю на Салли – она всю жизнь такая разнесчастная, глаза у нее на мокром месте. Наверное, такое состояние – хуже смерти. Я так не хочу.
– Так у вас и не будет. Грусть обязательно присутствует в эмоциональной палитре цельного человека. Жизнь состоит не из одного веселья и флирта. В жизни есть место растерянности, чувству ответственности, чувству глубокой привязанности, эмоциональным взлетам и спадам. В течение жизни человек теряет любимых и горюет по ним – и это нормально. Я помогу вам стать сильной. Вы не будете бояться ни событий, ни отрицательных эмоций, ни самой жизни. Помните: человек рождается в слезах.
– Я тоже родилась в слезах?
– Не знаю. Давайте вспоминать вместе.
– Мне страшно.
– Мне тоже. Я буду рядом. Вы готовы?
– Да. Только держите меня за руку, Роджер. Не отпускайте.
Глаза у него увлажнились. Он стиснул мою руку, с трудом сглотнул и произнес:
– Ему известно, что скрывает мрак…
Я выплыла из собственного сознания. Где-то вдали Роджер говорил:
– Мы возвращаемся в те времена, когда на свет появилась Дерри. Прежде были только Салли и Джинкс, а потом произошло нечто, и Дерри стала отдельной личностью. Когда я досчитаю до трех, Дерри вновь проживет тот день, испытает те эмоции и откроет их нам. Мы узнаем, как родилась Дерри.
Я вынырнула из тьмы, прорвалась через облака и сырой туман. Я бродила по улицам в поисках Синдереллы. Я вспомнила: была Пасха, Светлое Воскресенье. Салли было десять лет. Я еще не родилась. Мое рождение случится только через три дня. Но я проникла в память Джинкс и узнала, что произошло. Об этом я и стала рассказывать Роджеру.
* * *
За несколько месяцев до Пасхи Салли подобрала искалеченную кошечку. У кошечки не было одной лапки, и Салли назвала ее Синдереллой. Якобы кошечка потеряла эту лапку, как Золушка – туфельку. Ничего, скоро появится Прекрасный Принц, скоро вырастет новая лапка. Салли в свои десять лет жила сказками, которыми тешил ее перед сном Оскар. Сказка про Золушку числилась среди самых любимых. До Синдереллы у Салли не было домашнего питомца, ей приходилось довольствоваться собственным воображением; теперь играть стало интереснее. Салли долго упрашивала мать оставить кошечку, и мать в конце концов сдалась, хотя Фред рвал и метал.
Салли кормила свою любимицу молоком и остатками обедов и представляла, что Фред – это злой отчим, который запирает Синдереллу в темном чулане и не пускает на солнышко поиграть.
То и дело Салли брала Синдереллу на руки, крепко прижимала к груди. Кошка мурлыкала, терлась мордочкой о щеку Салли, щекотала ей нос своей пушистой шерстью. Когда Салли возвращалась из школы, Синдерелла ковыляла навстречу, терлась о ноги.
Мать с Фредом частенько уходили, запирая Салли в доме. Но Салли теперь не скучала – ей было с кем играть. Синдерелле она рассказывала о своих бедах, а та слушала очень внимательно и мурлыкала: дескать, понимаю, все понимаю, люди ужасно злые и несправедливые.
В то время Салли уже знала про себя: она – крайне забывчивая девочка. Она ничего не помнит о шалостях. Мать и отчим уверяют, что она натворила то-то и то-то, наказывают ее – но она не понимает, за что. Фред, злой отчим, зовет ее лгуньей и запирает то в комнате, то в чулане. Тогда Салли воображает себя принцессой. Родной папа-король переоделся почтальоном и пошел странствовать по королевству, смотреть, где порядок, а где непорядок, а дочку оставил на попечение злой служанки Вивьен. Если Салли будет хорошо себя вести, король Оскар вернется и заберет ее. Ясно же, уверяла Салли свою Синдереллу: это злая ведьма наложила на нее чары, заставляет озорничать и забывать о содеянном. Специально, чтобы король Оскар не вернулся за дочкой. Но он все равно вернется и разрушит злые чары. Надо только его дождаться. Король Оскар посадит Салли в почтовую сумку, и в тот же миг Салли вновь станет прекрасной принцессой. Конечно, Салли тогда не знала, что безобразничает другая девочка – злюка Джинкс.
Откуда взялась Джинкс, я понятия не имею. Она про это не рассказывала. Правда, недавно Джинкс поделилась со мной: маленькая Салли перед поркой теряла сознание, и лупили всегда Джинкс. Салли, сама не зная почему, могла измениться за секунду. Боли от ударов она не чувствовала и вообще не помнила, что ее наказывали. Потом, правда, на руках и на ногах Салли обнаруживала рубцы, и вот они-то воспалялись и болели, да еще как. Откуда рубцы брались, Салли догадывалась: не иначе, козни злой ведьмы.
