– Где вы сейчас, Белла? – спросил Роджер. – Что происходит?
* * *
Сначала Беллу словно несло стремительным потоком, но вот течение замедлилось, и Белла оказалась частью одиннадцатилетней Салли, ученицы шестого класса. Салли готовилась к выходу на сцену. Давали рождественский спектакль, «Белоснежка и семь гномов»; Салли досталась роль злой мачехи-королевы по имени Белла, супруги Его Рассеянного Величества. Салли ужасно волновалась. Да что там волновалась – тряслась от страха. Как пить дать она забудет текст. А если и выдавит какую-нибудь фразу, так голос подведет – сорвется на жалкий писк. Да еще, пожалуй, с Салли случится провал, она что-нибудь натворит, и ее накажут. Джинкс вот уже четыре года не отстает от Салли, хулиганит, безобразничает, а Салли за нее отдувается.
Мать с Фредом сидели в первом ряду. Салли вообще не хотела участвовать в спектакле. Мать заставила. Почему-то вбила себе в голову, что Салли должна стать актрисой.
Вполне предсказуемо началась мигрень. Боль поднималась от шеи к затылку, потом к макушке. Салли прислонилась к стене. Нет, она не пойдет на сцену, хоть режьте. Так бы Салли и стояла за кулисами, но мальчик, который играл гнома Чихоню, буквально вытолкал ее на сцену. Салли увидела полный зрительный зал, учительницу, стоявшую в противоположной кулисе на подхвате. Перед глазами все поплыло. Салли похолодела и потеряла сознание.
Тогда-то Белла и отцепилась, не дала Салли грохнуться на пол.
Белла пела и танцевала, острила так, что зал взрывался хохотом. Когда занавес закрыли, Белле устроили овацию. Ее вызывали целых четыре раза. Ей аплодировали стоя. Все вокруг говорили, что Салли – прирожденная актриса, ведь за считаные минуты до выступления она превратилась из тихой и застенчивой девочки в настоящую звезду сцены. Учительница сказала, что таких талантливых детей в школе не было со дня ее основания. Эти слова были встречены восторженными воплями зрителей. Даже Фред похвалил Салли – дескать, на сцене она выглядела прехорошенькой. Фред приобнял Салли за талию и выдал:
– Сдается мне, в семье появится настоящая артистка.
Эта ласка, эта похвала, взгляд Фреда подействовали на Беллу странным образом. Она зачем-то улыбнулась Фреду. Он ей подмигнул, обнял крепче, но тут откуда ни возьмись появилась мать и увела Беллу.
– Давай переодевайся живей, – сказала мать. – Поздно уже, домой пора.
Больше Белла о том вечере ничего не помнила.
* * *
Роджер вернул Беллу в настоящее время, но оставил под гипнозом и начал спрашивать, приятны или нет ей воспоминания о первом отщеплении.
– Ну как же, – отвечала Белла, – ведь это был мой первый выход. Мне ужасно понравилось быть в центре внимания. С тех пор я постоянно играла в школьных спектаклях. Только на сцене я чувствовала себя живой, самой собой. Потому что зрители мною восхищались, ловили каждое мое слово, смеялись, когда я этого хотела, и плакали, опять же по моему желанию. А как они хлопали! Все ладоши себе отбивали. Я жалела только об одном – что рано или поздно занавес упадет. Мечтала: вот бы спектакль вообще не кончался. Вот бы не уходить со сцены. Без игры, пения и танцев меня как будто и нету вовсе. Потом я еще и чирлидером стала – да только это оказалось не то. Мельче как-то. Вот сцена – другое дело.
Белла задумалась над своими словами.
– Да, сейчас я – пустое место. А если сольюсь с Салли – стану кое-чем.
– Можно и так рассудить, – сказал Роджер. – Но вы должны сделать выбор. Подумайте как следует. У вас есть время до понедельника. Если согласитесь на слияние – мы выполним его в понедельник.
– Это не больно?
Роджер покачал головой.
– Ни капельки. Вы не почувствуете ни малейшего дискомфорта.
– А это навсегда? Дерри говорила, вы объясняли Ноле – может, сначала все получится, а потом, со временем, мы опять расщепимся.
– Такая вероятность сохраняется. Но наука не стоит на месте. Мы, психиатры, учимся на каждом новом случае. Полагаю, сочетание интенсивной гипнотерапии с модификацией поведения позволит нам добиться успехов, еще не виданных в этой сфере.
– Роджер, я жить хочу.
– Знаю. По-моему, слияние – единственный способ сохранить вам жизнь.
* * *
Все выходные Белла приставала ко мне – посоветуй да посоветуй. Хитрая! Ответственность на мои плечи переложить хотела! Я ей говорю: решай сама. Роджер – опытный врач, ему можно доверять. Но насчет ответственности – уволь, дорогая Белла.
Тогда она стала требовать, чтобы я спросила совета у Нолы, а заодно рассказала, что чувствуешь при слиянии. Я говорю: Нола, с тех пор как слилась с Салли, для меня стала недоступна.
– Это как если бы она умерла? – допытывалась Белла.
– Откуда мне знать, каково быть мертвой?
Нет, Нола просто исчезла. Растворилась в воздухе. Была – и нету. Улетучилась. Впрочем, я рассказала Белле по два озера и канал, про смешение воды. Наверное, зря: Беллу от моих слов пробрала дрожь, она ведь не умеет плавать.
Я стала убеждать: вода-то не настоящая, а воображаемая. Никто не утонул. Белла малость успокоилась. На всякий случай я сказала, что Салли после слияния с Нолой начала думать почти как Нола.
– Если сольешься, – говорю, – может, и у тебя мысли изменятся. Может, ты по-другому станешь секс воспринимать, музыку, танцы.
– А что, как я играть на сцене разучусь? Дерри! Вдруг я растеряю свой талант?
– Очень может быть.
– Что же мне делать? Первый раз я в такой ситуации, честное слово!
Весь вечер пятницы Белла слушала свой любимый рок-н-ролл. В субботу пошла на дневной спектакль «Танцоры», а вечером – на дискотеку. Одна пошла. Перетанцевала со всеми парнями, только что-то у нее не ладилось. Белла пыталась полностью отдаться ритмам, однако впервые в жизни от мелькания огней у нее неприятно кружилась голова.
Со спиртным она перебрала. Когда к ней подкатился симпатичный парень с длинными волосами, завязанными в хвост, Белла пошла с ним танцевать, и он ее целовал в шею, и шептал, что хочет заняться с ней этим. Белла подумала: почему бы и нет? В конце концов, сегодня последний вечер, когда она принадлежит самой себе.
– Поехали ко мне, – прошептала Белла.
Парень, точнее, юноша – ему было не больше двадцати – усадил Беллу в свой раздолбанный «Додж». Одну руку он держал на руле, другую – у Беллы между бедер. Белла расстегнула его ширинку, запустила руки ему в штаны.
В квартире они страстно целовались.
– Да, милый, да… – шептала Белла, обнимая парня за шею, теребя его хвостик и пряча его лицо у себя на груди. – Возьми меня. Покажи, какой ты сильный.
Белла жаждала грубого секса, животной страсти, бурного оргазма… Однако парень, еще толком не войдя в нее, содрогнулся, затрепетал всем телом.
