– В том-то все и дело, что нет. Стоит мне счесть, что одна из них подходит мне больше остальных, как тут же у нее обнаруживается какой-нибудь недостаток или привычка, которая мне совсем не по душе. Например, смех леди Джейн или эта чертова арфа мисс Ортон! Я не питаю склонности к музыке, а без конца слушать, как в моем собственном доме дребезжат струны, – нет уж, увольте! Это было бы чересчур, не так ли, мама? Или возьмем леди Мэри…
– Благодарю покорно, я услышала достаточно, чтобы дать тебе совет! – перебила Сильвестра мать. – Не делай предложения ни одной из них! Ты не влюблен!
– Не влюблен! Разумеется, я не влюблен ни в одну из них. А разве это так уж необходимо?
– Положительно необходимо, дорогой мой! Умоляю тебя не предлагать руку и сердце, если не можешь присовокупить к ним любовь!
Он, снисходительно улыбнувшись ей, ответил:
– Ты слишком романтична, мама.
– В самом деле? А вот в тебе, похоже, нет ни капли романтики!
– Что ж, в браке я ее не ищу, это уж точно.
– А в компании девиц легкого поведения?
– Ты заставляешь меня краснеть, мама! – рассмеявшись, заметил Сильвестр. – Это совсем другое дело. Я, во всяком случае, не назвал бы подобное романтикой. Пожалуй, влюбленностью – так будет правильнее. И даже когда я был совсем еще зеленым юнцом и влюбился в самую очаровательную певичку, какой ты в жизни не видела, не думаю, что и тогда мне казалось, будто эта страсть – на всю жизнь! Пожалуй, я слишком непостоянен в своих чувствах, потому…
– Ничего подобного! Просто тебе не повезло и ты не встретил девушку, которую полюбишь на всю жизнь!
– Совершенно верно, не встретил. А поскольку я выхожу в свет вот уже десять лет и имел возможность выбирать среди всех дебютанток, что каждый год появляются на брачном рынке, то получается, что если я не страдаю непостоянством, то слишком уж разборчив в своих требованиях. Скажу тебе откровенно, мама, ты единственная, с кем мне никогда не бывает скучно!
Пока она слушала его откровения, меж ее летящих бровей пролегла крошечная морщинка. Голос герцога звучал добродушно-насмешливо, но ее охватило беспокойство.
– Ты имел возможность выбирать, Сильвестр? – спросила она.
– Да, пожалуй, что так. Полагаю, я видел всех кандидаток, достойных внимания.
– И сделал многих из них объектами своих ухаживаний и любовных интриг – если правда то, о чем мне рассказывают?
– Моя тетка Луиза, – безошибочно угадал Сильвестр. – Твоя сестра – неисправимая сплетница, дорогая мамуля! Что ж, если время от времени я и выказывал кому-то предпочтение, то, по крайней мере, тетя не может обвинить меня в том, что оно было настолько явным, чтобы пробудить несбыточные надежды в сердце какой-либо девицы!
Последние смешинки погасли в глазах герцогини. Образ сына, который она так тщательно холила и лелеяла, поблек и затуманился; чувство же беспокойства невероятно усилилось, поэтому она растерялась, не зная, что сказать ему. Но, пока пребывала в замешательстве и колебалась, на помощь ей пришел случай. Дверь отворилась, и прозвучал чей-то приятный, однако печальный голос:
– Я могу войти, матушка-герцогиня?
На пороге возникло прекрасное видение, облаченное в мантилью из голубого бархата и шляпку с высокими загнутыми полями, обрамлявшими очаровательное личико. На белоснежные щечки ниспадали длинные локоны вьющихся золотистых волос; из-под нежно изогнутых бровей печально смотрели огромные голубые глаза; маленький носик впечатлял своей исключительной прямотой; а пухлые алые губки капризно кривились.
– Доброе утро, любовь моя. Разумеется, ты можешь войти! – ответила герцогиня.
К этому времени небесное создание успело заметить своего деверя и хотя все-таки вошло в комнату, однако проговорило уже с куда меньшей сердечностью:
– О, я не знала, что у вас Сильвестр, мадам. Прошу прощения, но я всего лишь зашла узнать, нет ли здесь Эдмунда.
– Сегодня утром я его еще не видела, – ответила герцогиня. – Разве он не на занятиях с мистером Лейберном?
– Нет, и это особенно досадно, поскольку я намеревалась взять его с собой, чтобы побывать в Аркхольме! Если помните, мадам, я вот уже несколько дней собираюсь съездить в Грейндж
[3], а теперь, когда впервые за столько времени у нас наконец-то выдалось прекрасное утро, я нигде не могу найти его!
– Быть может, он вновь улизнул на конюшню, маленький разбойник?
– Нет, увы. Хотя, разумеется, я полагала, что обнаружу его именно там, поскольку с тех пор, как Сильвестр принялся недвусмысленно поощрять его как можно чаще наведываться в конюшню…
– Моя дорогая, они все так поступают, причем безо всякого поощрения! – перебила ее герцогиня. – Мои, например, пропадали там с утра до ночи – гадкие мальчишки! Но скажи мне, эту мантилью ты заказала из бархата, образцы которого нам прислали в прошлом месяце? Какой прелестный покрой!
Однако попытка направить мысли красотки в иное русло потерпела неудачу.
– Да, но только представьте себе, мадам! – вскричала Ианта. – Я распорядилась сшить из него и костюмчик для Эдмунда для выходов в свет со мной – совсем простенький, однако по фасону того красного платья, что на картине у Рейнольдса
[4]. Я забыла, где видела ее, однако сразу же подумала, как прелестно будет выглядеть в нем Эдмунд, если только материал взять не красный, а голубой!
– Ну еще бы! – пробормотал Сильвестр.
– Что ты сказал? – с подозрением осведомилась Ианта.
– Ничего.
– Полагаю, это было нечто злое и обидное. Впрочем, я и не надеялась, что он тебе понравится!
– Ты ошибаешься. От зрелища, которое вы оба являли бы, перехватывает дыхание. При условии, разумеется, что Эдмунда удастся заставить вести себя прилично. Он будет держать тебя за руку с невинным выражением на личике… Нет, не пойдет! Такое выражение появляется у него, только когда он замышляет очередную каверзу! Попробуем иначе…
– Сильвестр, помолчи немного, прошу тебя! – взмолилась герцогиня, изо всех сил стараясь не рассмеяться. – Не слушай его, мое дорогое дитя! Он всего лишь шутит!
– О, нисколько не сомневаюсь в этом, мадам! – заявила Ианта, щеки которой раскраснелись от гнева. – Мне также прекрасно известно, кто науськивает бедного Эдмунда против меня!
– О господи, что же будет дальше? – воскликнул Сильвестр.
– Это все ты! – упорствовала девушка. – Что, кстати, лишний раз доказывает – он тебе совершенно безразличен! Если бы ты любил его хоть капельку, то не стал бы подвергать бог знает каким опасностям!
