– Нет! – взвизгнула Сюзанна. – Неужели это правда, Феба?
– Да – по крайней мере, я так думаю… Впрочем, не знаю, но мама, похоже, полагает, что именно так он и поступит, если только я буду вести себя прилично!
– Ой, как здорово! – провозгласила Сюзанна, хлопая в ладоши. – Кто он такой? И как могло получиться, что ты ни разу о нем и словом не обмолвилась? Ты встретила его в Лондоне? Он что же, страстно влюблен в тебя?
– Нет, – без обиняков ответила Феба.
Столь неутешительный ответ явно охладил восторг Сюзанны. Мисс Бэттери с некоторой тревогой взглянула на Фебу, а Мэри неуверенно предположила, что знатные люди не влюбляются друг в друга.
– Так мама говорит, а я знаю, что это неправда! – с нескрываемым презрением заявила Сюзанна. – Не так ли, мадам?
– Ничего не могу сказать по этому поводу, – уклонилась от ответа мисс Бэттери. – Как не должны, кстати, и вы обсуждать данную тему. В вашем возрасте еще рано думать о подобных вещах.
– Фу, да мне уже почти шестнадцать, и, чтоб вы знали, я намерена выйти замуж так быстро, как только смогу! Феба, перестань жеманиться и расскажи нам, кто он такой!
– И вовсе я не жеманюсь! – негодующе возразила Феба. – Я в отчаянии, а он – герцог Солфорд!
– Ч-что? – ахнула Сюзанна. – Феба, негодница ты этакая, да ты, наверное, смеешься над нами! Подумать только: ты станешь герцогиней!
Феба ничуть не обиделась на последовавший за этим взрыв веселого смеха, а вот Мэри решительно заявила:
– А я думаю, из Фебы получится замечательная герцогиня!
При этих ее словах Феба тоже рассмеялась, но мисс Бэттери согласно кивнула и сказала:
– Вот именно!
– Как вы можете так говорить? – возмущенно возопила Феба. – Я совершенно не разбираюсь в моде, решительно не знаю, что обсуждать с незнакомыми людьми, и…
– Он светский человек? Следит за модой?
– Да, даже слишком! То есть я не знаю, но подозреваю, он просто обязан это делать. Он всегда одет безупречно, бывает на всех модных приемах, а в Парке катается в коляске, запряженной великолепной парой серых в яблоках лошадей. Не удивлюсь, если в своих конюшнях герцог тратит не меньше ста фунтов ежегодно на одно только мыло.
– Видишь, уже лишь за это он должен тебе понравиться! – заметила Сюзанна. – А как он выглядит? Он молод? Симпатичен?
– Не знаю, сколько ему лет. Но, пожалуй, стариком назвать его нельзя. Что до привлекательности, то Сильвестра полагают симпатичным, однако лично я так не думаю. Собственно говоря… – Она оборвала себя на полуслове, заметив, что Мэри глядит на нее с невинным интересом во взгляде, и закончила свое описание герцога тем, что сказала: по ее мнению, он весит
[16] двенадцать стоунов
[17].
Мэри, обладавшая хорошей памятью, с надеждой заметила:
– В молодости папа тоже весил двенадцать стоунов. Он сам так сказал, а еще добавил, что это лучший вес для охоты на пересеченной местности. Герцог охотится на пересеченной местности, Феба?
Но тут в разговор с весьма простительным нетерпением вмешалась Сюзанна:
– Да кому какое до этого дело? Феба, не будь такой врединой! Почему ты не хочешь, чтобы он сделал тебе предложение? У него что, несносный характер? Могу сказать, например, что если бы он был богат и немножко вежлив и воспитан, то все остальное меня ничуть не волновало бы. Подумать только! У тебя будет собственный дом, сколько угодно новых платьев и, скорее всего, целая куча драгоценностей, не считая того, что ты сможешь делать все, что захочешь!
Мисс Бэттери, с неодобрением взглянув на свою воспитанницу, заметила:
– Сюзанна, если ты не можешь удержаться от того, чтобы не выражать свои мысли таким образом, который иначе как вульгарным я назвать не могу, то вынуждена просить тебя замолчать. В любом случае тебе настало время упражняться в исполнении сонатины
[18].
Столь мастерски избавившись от Сюзанны, мисс Бэттери порекомендовала Мэри уделить хотя бы полчаса вышивке, которую девочка готовила маме в подарок на день рождения, и вышла из комнаты, уводя Фебу. Плотно закрыв за собой дверь классной комнаты, гувернантка, понизив голос, сказала:
– Я решила, что тебе лучше больше ничего не говорить Сюзанне. Она хорошая девочка, но еще не умеет хранить чужие тайны и держать язык за зубами. А ты вся на нервах – в чем дело?
– Это же просто невероятно! – заявила в ответ огорченная Феба. – Если бы мне сказал о таком кто-нибудь другой, а не мама, я сочла бы его слова розыгрышем! Но мама! О боже, я буквально не нахожу себе места! Мне кажется, и через год я не приду в себя!
– Не так громко! – предостерегла ее мисс Бэттери. – Расскажешь мне обо всем в своей спальне! Попытайся взять себя в руки, моя дорогая.
Пристыженная Феба покорно последовала за гувернанткой по коридору в свою спальню. Поскольку один из любимых принципов экономии леди Марлоу заключался в запрещении топить камины во всех спальнях, за исключением ее собственной, милорда и занимаемых гостями, достаточно закаленными, дабы рискнуть здоровьем и явиться с визитом в Остерби зимой, эту комнату вполне можно было счесть совершенно неподходящей для разговора tete-a-tete. Феба, однако, давно приучила себя к подобным тяготам. Мисс Бэттери, величавой поступью прошествовав к гардеробу, извлекла оттуда большую шаль и накинула ее на хрупкие плечики своей ученицы, заметив:
– Насколько я понимаю, ты возражаешь против этого брака. Не стану отрицать, предложение лестное, да я и хотела бы, чтобы ты заняла достойное место в обществе. А теперь скажи мне вот что, дитя мое: уж не вбила ли ты себе в голову какие-нибудь глупости насчет того, чтобы поселиться где-нибудь вместе со мной? Потому что если да, то и мыслить забудь об этом! Я на такое не соглашусь никогда. Не думаю, будто это вообще возможно – да и не хочу я этого, откровенно говоря, особенно если ты получишь достойное предложение.
– Нет-нет, дело совсем не в том! – заверила ее Феба. – Но если я выйду замуж, то кто, кроме тебя, будет учить моих детей? Сибби, ты знаешь, кто такой Солфорд?
Мисс Бэттери нахмурилась и с недоумением взглянула на воспитанницу.
– Кто он такой? – повторила она. – Ты сама говорила, что он – герцог.
Феба разразилась истерическим смехом.
– Он – граф Уголино! – сообщила она.
