– Я оставил ее в добром здравии, полагаю, – ответил он. – Но скажите мне, мадам, как чувствуете себя вы?
И она рассказала ему. Подробное изложение заняло добрых двадцать минут, вероятно, рассказ продлился бы еще больше, если бы она вдруг не вспомнила о том, что ей давно хотелось узнать. Резко оборвав перечисление своих хворей и недугов, миледи заявила:
– Но довольно об этом! Что это я слышу о вдове твоего брата? Ходят слухи, будто она вознамерилась выскочить за какого-то продавца галантерейных товаров. Я знала его родителя: препустой человечишко, хотя мог сойти за приятного и милого собеседника. А теперь говорят, что он вдруг превратился в законодателя мод и едва ли не всеобщего любимца. Полагаю, он богат до неприличия? Старый Фотерби наверняка должен был оставить после себя огромное состояние.
– О, он богат, как Золотой Мальчик!
[12] – ответил Сильвестр.
– В самом деле? Хм! – Слова крестника явно произвели на леди Ингам впечатление, но после недолгих раздумий она заметила: – Торопится снова выскочить замуж, не так ли? А что станется с мальчишкой?
– Разумеется, он останется в Чансе.
Она недоуменно воззрилась на него.
– Как, ты намерен обременить свою мать еще и заботой о нем?
– Нет конечно. – Герцог принялся крутить в пальцах свой лорнет, глядя, как вспыхивают отблески огня на увеличительном стекле. – Я сам подумываю о том, чтобы жениться, мадам.
– Что ж, давно пора, – сварливо заметила она. – На девчонке Торрингтон, полагаю?
– Все может быть. Пожалуй, она вполне подойдет для этой цели… Ежели я буду уверен, что она не заскучает в Чансе. Видите ли, мадам, я твердо намерен взять себе супругу, которая понравится моей матери.
Если леди Ингам и сочла подобные резоны весьма необычными для женитьбы, то решила все же оставить свои мысли при себе.
– Она покорила твое сердце? – пожелала узнать вдова.
– Ни в малейшей степени, – ответил он. – Теперь вы сами видите, в сколь затруднительном положении я оказался! Дайте мне совет, умоляю!
Леди Ингам погрузилась в молчание, но он знал, что она напряженно размышляет, и потому терпеливо ждал, беспечно поигрывая лорнетом.
– Ты можешь налить себе бокал вина, – вдруг предложила миледи. – Я тоже выпью капельку – хотя и знаю, что мне придется дорого заплатить за это.
Герцог встал и подошел к приставному столику, на котором Горвич оставил серебряный поднос. Вернувшись к камину, Сильвестр вложил бокал с вином в руку вдовы и небрежно сказал:
– А теперь, будь вы доброй феей, мадам, вам достаточно было бы взмахнуть волшебной палочкой, и передо мной предстала бы как раз та невеста, которая мне нужна!
С этими словами его светлость уселся в свое кресло и, сменив тему, завел разговор о чем-то еще, однако она прервала его:
– Пусть у меня нет волшебной палочки, но, не исключено, я смогу представить тебе подходящую невесту. – Вдова отставила в сторону свой бокал. – Кто тебе нужен, Сильвестр, так это воспитанная девушка из хорошей семьи, симпатичная внешне и образованная. Не будь твой дядя Уильям таким остолопом, он бы уже несколько лет назад устроил бы тебе подобный альянс, и, помяни мое слово, все были бы довольны, и ты – в первую очередь. Что ж, я предпочла не вмешиваться, хотя, признаюсь, искушение было очень велико, особенно после того, как я узнала, что ты ухаживаешь то за одной девицей, то за другой. Однако теперь ты сам обратился ко мне, и скажу откровенно: коль тебе нужна жена, которая будет знать свое место и сумеет понравиться твоей матери больше всех остальных, ты поступишь мудро, если сделаешь предложение моей внучке. Я имею в виду не одну из девиц Ингам, а Фебу, девочку моей Верены.
Герцог вдруг испытал сильнейший приступ раздражения. Крестная решительно отказывалась сыграть с ним по его правилам. Небрежно сказанные им слова должны были подтолкнуть ее не к тому, чтобы приставить ему нож к горлу, а исподволь показать свою внучку (в начале сезона, быть может). Миледи же действовала столь грубо и прямолинейно, что герцог несколько встревожился. Пусть даже мысль о женитьбе на дочери лучшей подруги своей матери и завладела им, но все-таки не настолько, чтобы он не мог незамедлительно отказаться от нее, обнаружив, что мисс Марлоу недостает качеств, кои он полагал совершенно незаменимыми в собственной супруге. Грубую откровенность леди Ингам герцог расценил как попытку ускорить ход событий и принудить его к действию; ничто не могло вызвать более сильного отвращения у молодого человека, который был сам себе хозяином с тех пор, как ему исполнилось девятнадцать, да еще и хозяином множества других людей, чем подобное воздействие на него. Он прохладно осведомился:
– В самом деле? Имею ли я честь быть знакомым с вашей внучкой, мадам? Полагаю, что нет.
– Не знаю. Ее вывели в свет в прошлом сезоне – следовало бы, конечно, сделать это раньше, но она подхватила скарлатину, посему дело было отложено на год. В октябре ей исполнится двадцать: так что я не предлагаю тебе девчонку, только-только выпорхнувшую из пансионата. Что до всего остального… Думаю, ты несколько раз видел ее, поскольку Фебу приглашали на все светские балы. Уж это я устроила! Если бы доверилась той женщине Марлоу, ставшей его второй женой, то бедное дитя все свое время проводило бы в музеях и на концертах старинной музыки. Ведь Констанция Марлоу придерживается именно таких представлений о том, как следует развлекаться в городе! Марлоу женился на ней еще до того, как Феба выросла из пеленок, идиот несчастный! Хотя следует отдать этой женщине должное – она позаботилась о девочке по мере своих сил. Феба очень хорошо воспитана – в этом не может быть никаких сомнений! – Искоса взглянув на Сильвестра, леди Ингам заметила, что он хмурится, напоминая сатира, и с вызовом заявила: – Я не могла взять заботу о ней на себя! В моем возрасте и при моем состоянии здоровья это было бы немыслимо!
Он ничего не ответил, продолжая хмуриться. Поскольку во время прошлого сезона миссис Ингам не сделала попытки обратить внимание Сильвестра на свою внучку, он заключил, что та – дурнушка, вряд ли способная прельстить его. Герцог попытался вспомнить, не видел ли он девушку вместе с леди Марлоу в тех редких случаях, когда оказывался в обществе этой неприступной и неприветливой особы. Если и видел, то она не задержалась у него в памяти.
– Феба не похожа на твоих красоток, – словно прочитав его мысли, заявила вдовствующая миледи. – Рядом со своей мачехой она выглядела бледно, но, на мой взгляд, так случилось только потому, что девушка отличается от остальных. Ежели ты предпочитаешь фарфоровых блондинок, она тебе не подойдет. А вот если ищешь знак качества и сообразительность – Феба придется тебе по нраву. Что до ее состояния, то много от Марлоу Феба не унаследует, но состояние ее матери достанется именно ей, не считая того, что оставлю девочке я. – Миледи на несколько мгновений сделала паузу, а потом заговорила вновь: – Твоя мать будет довольна, да и я, не стану скрывать, тоже. Хочу, чтобы ребенок Верены занял достойное место в жизни. Ее нельзя назвать завидной наследницей, однако состоянием Фебы не стоит пренебрегать; что до происхождения, то Марлоу – глупец, но в его жилах течет кровь знатного рода, так что Ингамы могут метить сколь угодно высоко, когда речь зайдет о брачном союзе. Однако если брак с моей внучкой тебя не устраивает, скажи мне об этом прямо и не увиливай!
