– Есть свидетель! – крикнул он. – И не абы какой…
Ж. Б. протянул начальнице плюшевую игрушку.
– Где ты это нашел?
– В зарослях ежевики. Должно быть, Алексис Зерда зашвырнул туда Гути, прежде чем раствориться в воздухе.
Она не отреагировала. Не улыбнулась. Не похвалила, сказав что-нибудь вроде «Молодец, Ж. Б.!», а ведь эта находка крайне важна для них. Мальчик ни за что не расстался бы с Гути, этот комок синтетического меха успокаивал и утешал его. Раз Зерда выкинул игрушку, значит, решил, что Малон ему больше не нужен, убил его и спрятал тело в укромном месте.
Майор Огресс схватила старую крысу и сжала ее в руках – слишком уж нежно, на взгляд лейтенанта Лешевалье, как будто вдруг поверила, что зверушка и впрямь умеет разговаривать! Она что, хочет подольститься к Гути и выведать его тайны?
– Вперед, Ж. Б.! Шевелись! – скомандовала Марианна, даже не взглянув на своего лейтенанта.
Он в три шага преодолел пять ступенек, пытаясь понять, с чего вдруг начальница так переменилась к нему за несколько последних часов. Почему вдруг стала дерганой, даже агрессивной. Причина не только в этом проклятом деле, не в неудачах, которые их преследуют, и даже не в необходимости срочно задержать Зерду и Солера.
Дело лично в нем.
Неожиданно он превратился в обычного сотрудника, компетентно исполняющего приказы, – одного из многих. Лейтенант не понимал причин столь внезапного разочарования Марианны, и это его мучило. Он старается как может, заметил детское сиденье на фотографии, обнаружил в компьютере Зерды следы билетов Гавр-Каракас, нашел Гути в колючем кустарнике…
Одобрение во взгляде майора Огресс всегда очень много для него значило. В этом не было ни капли сексуального притяжения, хотя они действовали слаженно, как танцоры или фигуристы.
До гаврского аэропорта километра два, не больше. Самолет вылетает через четверть часа, они успеют перехватить беглецов.
Минуту спустя Ж. Б. оказался на последней ступеньке и обернулся. Марианна смотрела на море, прижимая к груди Гути, как девушка сумочку в переполненном трамвае. Ее била крупная дрожь.
У лейтенанта мелькнула нелепая мысль: плюшевый зверь дождался, когда они останутся наедине, и сделал признание, которое до глубины души потрясло майора полиции, и она поняла, что расследование с самого начала шло по ложному следу.
Лешевалье стремительно пересек парковку и сел за руль «рено». Когда Марианна поднимется, он будет у лестницы и откроет ей дверцу.
Быстро. Четко. Без слов.
Он помигал фарами и в который уже раз подумал, что не понимает, как всем этим танцорам на пуантах, в лаковых штиблетах или на коньках удается по многу лет быть партнерами и не влюбляться друг в друга.
64
Дед проигнорировал нервные советы «Анны из навигатора», выключил двигатель и перешел к плану В.
Будем работать по старинке. С картой. Так, с современной частью Потиньи все ясно: широкая центральная улица, магазины в окружении новых домов, – а вот шахтерские кварталы маскируются от редких визитеров. Дюжина кондоминиумов по десять маленьких, совершенно одинаковых домиков.
Лейтенант Паделу нашел на плане улицу Грызунов, отметив крестиками адреса всех участников разыгравшейся драмы. Люка Маруэтт отыскал в старой книге по истории Потиньи фотографии домов того времени, когда шахта еще работала, и отсканировал те, что интересовали Деда.
Федерико и Офелия Солер, ул. Грызунов, 12
Томаш и Каролина Адамяк, ул. Грызунов, 21
Йозеф и Марта Люковик, ул. Грызунов, 23
Дарко и Хелена Зерда, ул. Грызунов, 33
Получив новое раздраженное сообщение Марианны, он добавил еще один крестик рядом с жилищем родителей Анжелики Фонтен в тупике Коперника, недалеко от улицы Грызунов, и вышел из машины. Коттедж был отделен от соседних маленьким садиком и мог бы выглядеть кокетливым, если бы не закрытые ставни, увядшие цветы и проржавевшая решетка. Дом с привидениями… Трудно поверить, что в нем когда-то звучал веселый детский смех.
Потиньи – не лучшее место для взросления. Здесь хорошо разве что стариться…
Он свернул направо и оказался на улице Грызунов. Его неприятно поразила унылая, однотипная архитектура краснокирпичной застройки, которую едва оживляли немощные лучи солнца.
Ржаво-коричневый, винно-пунцовый, кроваво-красный.
Отсюда дети тоже сбежали. Об их присутствии напоминал только старый дорожный знак «Осторожно, дети!» перед «лежачим полицейским», который теперь мог пригодиться хорошо если дважды в год, когда внуки здешних обитателей приезжали навестить их на Рождество или в день рождения.
Дед медленно шел по узкой, пустынной, продуваемой всеми ветрами улице и чувствовал себя этаким Счастливчиком Люком, вернувшимся в родной Дейзи-Таун
[87]. Он вышагивает по улицам, в спину ему, прячась за занавесками, смотрят местные жители – банкир, китаец-прачка, салунная красотка, – а на другом конце улицы вот-вот появятся злодеи Пат Покер и Билли Зи Кид.
Никого тут нет.
Даже гробовщика.
А вот и дом № 12, где жили Солеры. По сведениям Маруэтта, его выкупили через несколько недель после смерти отца Тимо. Федерико Солер предпочел провести последние месяцы жизни не в больнице, проходя курс химиотерапии, а у родного очага, мастеря поделки. Со времени детства Тимо кое-что изменилось: на месте песочницы красовалась клумба с гортензиями, там, где мальчишки гоняли мяч, оборудовали площадку для игры в петанк, баскетбольный щит выкопали, заменив жаровней для барбекю. Занавеска на окне отодвинулась. Дед краем глаза увидел женщину в розовом халате и пошел дальше.
Дом № 21, Томаш и Каролина Адамяк. На заборе табличка «Продается»…
Запущенный вид здания, явно покинутого много лет назад, контрастировал с ухоженной могилой родителей Илоны.
Дом № 23, Йозеф и Марта Люковик. Лейтенант Паделу решил, что посетит жилище семейства Зерда позже. Родители Алексиса уехали из Потиньи двадцать лет назад, а вот отец и мать Сирила все еще здесь – если данные Маруэтта верны. Те же светло-зеленые ставни, что и на старом снимке, тот же огород, те же горка и качели, привязанные к верхней ветке вишневого дерева. Как будто ребенок тоже никуда не делся.
Дед подошел к забору.
Почтовый ящик с индексом коммуны Ож
[88], над ним кнопка.
