Мальчик. Еще лысенький. Щурится на солнце, так что цвет глаз определить невозможно.
Малон? Возможно… По-прежнему никакой уверенности.
Пухлой ручкой он держит за заднюю лапу Гути. Почти нового, но уже порядком замурзанного.
– Значит, гипотеза такова, – севшим от волнения голосом произнесла Марианна. – Ребенка прячут. Доверяют приемной семье – пока все не успокоится и мальчик не забудет то, чему был свидетелем. В том числе – лицо Зерды.
Марианна замолчала, вспоминая теории Василе насчет детской памяти, которые он пять дней назад излагал в ее кабинете.
– Трехлетнему ребенку нужно совсем мало времени, чтобы забыть свое прошлое и на всю оставшуюся жизнь превратиться в безмолвного свидетеля. Лицо забывается за несколько недель, вся прежняя жизнь – за несколько месяцев. Максимум за год.
Ж. Б. придвинулся к Марианне, чтобы заглянуть в альбом.
– Хитро… Более того – логично! И все-таки остается масса вопросов. Как осуществить этот ловкий трюк? Где найти приемную семью? Как сменить личность мальчику двух с половиной лет? И главное – зачем так рисковать? Подруга Солера могла затаиться, спрятаться вместе с ребенком, мы ведь и знать не знали об их существовании. Мы близки к разгадке, но нам не хватает еще одной части головоломки.
Близки к разгадке…
Марианна поежилась, вспомнив, как ветер разносил холодный пепел на мысе де ла Эв, и открыла следующую страницу.
Ребенку больше года. Он стоит у дерева, одетый в костюм индейца. На заднем плане – пруд с утками, чуть дальше – кремовые дома Верхнего Манеглиза. На сей раз сомнений нет, это Малон: снимали с близкого расстояния, лицо в кадре, свет достаточно резкий.
Никаких следов Гути или других игрушек.
Новые страницы. Малон в манеже, перед аквариумом, смотрит на именинный торт вместе с Амандой и Димитри. Три свечи. На последней странице – Малон у подножия сосны. Майору Огресс показалось, что этот снимок толще остальных. Она засунула палец в карманчик и вытащила неумело сложенный в восемь раз листок бумаги.
Рисунок. Сделан явно взрослой рукой, но раскрашен – вернее, расчеркан – очень маленьким ребенком.
Малоном?
Классическая сцена: семья празднует Новый год, все собрались у елки, украшенной гирляндами, увенчанной звездой, под елкой – подарки. Многим детям, желая занять их, говорят: «Давай, милый, нарисуй всех нас, и мы отдадим твою картинку Деду Морозу, когда он придет!» Папа, мама и ребенок изображены хоть умело, но вполне схематично, так что картинка ничего не дает. Разве что вот эта деталь: у мамы длинные волосы – намного длиннее, чем у Аманды Мулен.
Марианна отметила еще одну вещь: на рисунке шесть слов, четыре написаны вверху, над звездой, а два – внизу, под человечками. Почерк явно женский. Очевидно, написала его мать. Нужно будет сравнить с почерком Аманды Мулен. Что символизировали для мальчика слова, фигурки людей, елка?
Вопросов становилось все больше.
Новая тайна? Еще один ключ к разгадке? Если бы знать… Каждый предмет в этой обычной детской могли поместить сюда намеренно, со вполне определенной целью. Все они выполняют запрограммированную функцию, помогают создать другую реальность, которую должен принять Малон. Игрушки или ловушки? Календарь в виде Солнечной системы. Светящиеся звезды на потолке. Одеяло «История игрушек». Самолет «Счастливая страна». Ящик с плюшевыми зверями. Игрушечные пираты. Альбом с фотографиями…
Марианна вглядывалась в снимки и прокручивала в голове выкладки подчиненного. Кто он, этот ребенок, три первых года жизни которого любовно запечатлены на пленке?
Один и тот же мальчик?
Или два разных и это умело скрыто с помощью ретуши?
Нет, все-таки один, а взрослые изложили две версии его жизни… Первая – до трех лет, до налета, до драмы, с жестокой травмой в конце. Вторую сочинили, чтобы вытеснить первую и защитить знакомых ему с рождения взрослых. Принесли в жертву.
Какая мать согласится на подобное? Лишиться своего ребенка, пусть даже на несколько месяцев, если за это время он все забудет и она станет ему чужой?
Еще невероятней выглядит подмена детей. Люка Маруэтт отлично поработал и выяснил, что у Аманды и Димитри Мулен действительно был сын Малон, родившийся 29 апреля 2012 года в клинике де л’Эстюэр.
Если мальчик Тимо Солера занял его место, что стало с настоящим Малоном?
Тоже исчез? Испарился?
55
Маленькая стрелка на 1, большая – на 11
Они спустились до середины лестницы. Отсюда были хорошо видны четыре больших цилиндра, корабль на воде и чуть правее – первые пустующие дома.
Аманда никогда не была здесь. Она слышала разговоры об этом странном месте, но не связывала его с историями Малона.
Теперь все стало ясно.
Малон по-прежнему держал ее за руку. Смирный. Послушный. Думающий о чем-то своем. Возможно, погруженный в воспоминания.
Зерда шел за ними след в след. Ему явно хотелось, чтобы они поторопились, но он их не понукал. Сопляк не кочевряжится – и слава богу!
Он промолчал, когда Аманда остановилась, сняла плащ и повесила его на руку. Спина у нее взмокла. От страха. От усталости. Спуск был трудным. Ледяной ветер хлестал по лицу, но она все-таки расстегнула две верхние пуговицы на блузке.
Голая шея. Безумие. Так и заболеть недолго. Аманда понимала, как смехотворны все ее попытки, но должна была попытаться.
Напомнить Зерде, что она женщина…
И если он хочет…
Никакой другой жертвы во имя спасения жизни Малона Аманда принести не могла. Она не сумела защитить своего первого ребенка, но второго просто так не отдаст.
До пляжа осталось сто ступенек. Не меньше. Лестница в преисподнюю…
Та, с которой упал Малон.
Другой Малон, тот, что умер.
17 января 2015 года она получила очередное письмо из клиники Жолио-Кюри, в котором сообщалось, что ее сыну осталось жить несколько недель, потому что трещина у него в мозгу увеличилась. В тот день Димитри ничего не сказал. Просто ушел.
И вернулся вечером.
С мальчиком. Чужим, «на замену» приговоренному, который спал в своей комнате на втором этаже.
Можешь получить его… если хочешь.
Сначала Аманда сочла это безумием. Она ничего не поняла в истории о приятеле, с которым муж не виделся тысячу лет, но «Алексис – так его зовут – готов оказать нам услугу. Она будет взаимной, что-то вроде обмена». Димитри произносил слова, которые пускают в ход, торгуясь с соседями на гаражной распродаже.
Только речь шла о ребенка. Их ребенке.
«Это временно, всего на несколько недель, ну, может, месяцев, пока не закончится траур, не уйдет боль. Антидепрессант, ребенок в доме, которому нужна мать, он смеется, хочет играть, ждет ласки…» С этого Димитри начал, но быстро понял, что выбрал неверную стратегию. Сообразил, хоть и был придурком. Аманда на мгновение вспомнила мертвое тело мужа на полу в кухне. Временно… По большому счету, Димитри оказался прав. Ему оставалось жить несколько месяцев, он уловил предостережение свыше.
