– Если бы… Я на выезде, у нас происшествие на мысе де ла Эв.
– Снова подростки резвятся?
Мимо на скорости пролетела машина, она не расслышала ответа и переспросила.
– Нет. Не подростки. Скорее всего, дорожная авария. Мужик не справился с управлением.
– Черт… Подробности?
– Немного. Нам поздно сообщили. Первый жилой дом находится в двух километрах от террасы. Когда мы приехали, осталась кучка пепла…
– Ты уверен, что других жертв не было?
– Да, но с опознанием придется повозиться. Единственный предмет, который может оказаться полезным, – мотоцикл. Guzzi California.
Пол ушел из-под ног Марианны. Бокал недопитой риохи подпрыгнул и начал опрокидываться, как в замедленной съемке. Энджи раздавила свой в пальцах.
Время остановилось. По белой скатерти расползались пурпурные пятна: вино смешивалось с кровью из порезов, образуя что-то вроде «пятен Роршаха»
[56]. Психиатры используют этот тест, когда хотят выманить призраков из подсознания пациентов.
Пятница
День любви
36
Маленькая стрелка на 8, большая – на 6
Ворота на школьный двор открылись. Обычно Клотильда несколько минут стояла у решетки, здоровалась с каждым ребенком, называя мальчиков и девочек по именам, улыбалась мамам и папам.
Вела себя, как гостеприимная хозяйка, чтобы приручить семьи. Нужно обеспечить себе хорошие отношения с тремя поколениями манеглизцев, ведь если она задержится на своем посту на несколько десятилетий, то будет учить детей сегодняшних детей.
Этим утром все было иначе. Сегодня к ней явился необычный посетитель. Они отошли в сторонку, к небольшому огороду, за который отвечали ребятишки из средней группы. Мужчина не был похож на отца кого-то из малышей и ничем не напоминал учителя на замену или инспектора академии.
Наверное, приятель хорошенькой директрисы, думали мамаши, украдкой поглядывая на мачо с трехдневной щетиной в дорогой кожаной куртке и узких джинсах. Да нет же, нет, он похож на… полицейского! На героического сыщика из телесериала в исполнении второразрядного артиста с квадратной челюстью и накачанными грудными мышцами.
Они невольно замедляли шаг.
Дети отпускали руки мам и пап и бежали в свои классы. Мать и сын Мулены только подходили к воротам. Малон был в коротком синем пальтишке с капюшоном, шерстяном колпачке и варежках, к груди он крепко прижимал Гути. Внезапно мальчик остановился, внимательно оглядел двор, окна классов, мамочек, которые уже сдали своих отпрысков с рук на руки учителям, несколько припаркованных у школы машин. Мотоцикла нигде не было видно.
– Я хочу к Василе!
Аманда потянула его за руку, произнесла, понизив голос:
– Ты виделся с ним вчера, дорогой, сегодня Василе поехал в другую школу.
– Я хочу к Василе!
Малон еще крепче прижал к себе Гути. Раздавленного. Плоского. Пустого. Он чувствовал, как заходится от страха его маленькое сердце, и повторял про себя: «Василе обещал! Василе сказал, что будет здесь и вернет сердце Гути. Он приедет. Вот сейчас затрещит мотоцикл и Василе появится. Значит, нужно стоять тут и ждать».
– Идем, Малон!
Мама-да больно дернула его за руку. Однажды он вот так же потянул за лапку своего старенького медведя и оторвал ее.
– Я хочу к Василе. Он обещал!
Малон закричал так громко, что стоявшая на школьном дворе Клотильда и ее собеседник резко обернулись. Аманда инстинктивно отступила назад, оттеснив Малона к доске, на которой было вывешено меню на неделю. Проходившие мимо родители не выглядели слишком удивленными: ну не хочет ребенок идти в класс, ну закатил истерику, с кем не бывает!
Аманда повысила голос, как сделала бы на ее месте любая мать:
– Все дети уже вошли, Малон! Перестань упрямиться!
Две мамаши – Валери Куртуаз и Натали Делапланк – покивали Аманде, одобряя ее суровую твердость. Она покрепче ухватила Малона за рукав, ясно давая понять, что, если потребуется, потащит его силой.
Малыш знал, что нужно делать. Он станет таким же, как Гути, у которого украли сердце. Притворится тряпичной куклой.
Малон как подкошенный рухнул на землю.
Мать Лолы Жеральдина Валетт присоединилась к двум стоявшим у решетки кумушкам, которые и ради приличия не делали вид, будто обсуждают свои проблемы. Даже красавчик-полицейский перестал их интересовать: они наблюдали.
Что еще им оставалось?
Пройти мимо, изобразив полное безразличие, значило бы нарушить материнскую солидарность. Вмешаться? Ни в коем случае! Бедняжка Аманда будет оскорблена до глубины души. Каждая женщина, становясь матерью, знает, что однажды неизбежно переживет момент публичного позора. Любой ребенок может нагрубить, описаться, закатить истерику…
– Вставай, Малон, маме ужасно за тебя стыдно! – воскликнула Аманда. Правильная, естественная реакция.
Она боялась сделать сыну больно и не решалась тащить его за руку. Он лежал на асфальте, похожий на сломанную куклу.
– Повторяю последний раз, Малон. Вставай сейчас же, иначе мама…
Мальчик вскочил так резко, что Аманда не сумела поймать его за рукав, и помчался между стоявшими на улице машинами, крича во все горло, как будто хотел, чтобы слышал весь Манеглиз:
– Ты – не моя мама!
37
Марианна жутко замерзла.
Она уже два часа находилась на террасе мыса де ла Эв.
Ветер разгонялся до пяти тысяч километров, летел над океаном и планировал в устье Сены.
У ног майора Огресс лежала кучка остывшего пепла и то, что не сгорело: Guzzi California без шин, рулевой обводки и седла, искореженный остов с серебряным, расправившим крылья орлом.
Деформировавшийся от огня черный овальный шлем напоминал череп инопланетного чудовища.
Человеческая плоть сгорела, шлем, фонарь и сотовый оплавились, стекло часов треснуло, почти не пострадали только ключи да пряжка ремня. Можно подумать, Василе пришлось выложить на стол все металлические предметы, чтобы пройти в райские врата.
У Марианны не осталось никаких сомнений насчет личности погибшего.
Василе Драгонман.
Человек десять полицейских перебирали, сортировали, классифицировали обнаруженные на месте происшествия предметы. Первые анализы ДНК будут готовы через несколько часов, и они получат формальные доказательства, обретут уверенность, окончательно лишатся иллюзий.
Она сосредоточилась на работе, чтобы совладать с эмоциями. Важно поставить точные вопросы, бесстрастно сформулировать гипотезы.
