– Конечно. Так вот, мад… Думаю, она меня вычислила…
– Кто? Аманда Мулен?
– Да.
– Ну и что? Мы полицейские, а не секретные агенты!
– Вы так думаете, э-э-э, мадам Огресс?
Марианна снова вздохнула и положила мятый стаканчик на приборную доску.
– Покорителем сердца Аманды Мулен ты точно не станешь. Она никогда не забудет, что ты копался в ее личной жизни. Ничего, переживешь…
Она закончила разговор, не дождавшись ответа, и устремила взгляд на фею Динь-Динь и ее подружек, готовившихся вспорхнуть в небо над улицей дю Ок.
Малон Мулен пил из стаканчика сегодня утром.
Что, если Василе Драгонман прав?
Возможно, простейшее из решений – начать официальное расследование и сделать анализ ДНК?
33
Маленькая стрелка на 8, большая – на 10
Малон плакал. Мама-да сидела рядом с ним на кровати, но он не мог сказать ей, почему так грустит.
Не мог признаться, что Гути уснул – возможно, навсегда.
Что его сердце больше не бьется, а рот не разговаривает. Что он теперь такой же… как все игрушки.
Малон понимал, что должен успокоиться. Нужно взять платок, вытереть слезы и сопли. Иначе Мама-да не уйдет. Останется в комнате, будет гладить его по волосам, говорить, что любит, что он ее большой мальчик, ее сокровище.
А он хочет остаться один, с Гути.
Раз друг не может говорить, значит, историю сегодня вечером должен рассказать Малон. Его историю. Сквозь завесу слез он видел стрелку, стоящую на карамельной планете. Самой большой из всех.
Сегодня день Юпитера. День силы. День мужества.
Мама-да никак не уходила. Сидела, прижавшись к нему, в тепле детской. Малон слышал ее мерное дыхание. Заснула? Нет. Подняла руку, приласкала его, беззвучно прошептала «тсс…». Поцеловала в шею со словами: «Уже поздно, милый, тебе пора в страну снов».
Малон понял: сегодня Мама-да не уйдет из комнаты, пока он не заснет.
Ну и ладно… Мальчик завел мысленный разговор – в надежде, что Гути сумеет его услышать.
Он знал наизусть историю про Юпитер.
Она самая важная, мама все время это повторяла. Именно ее он должен будет вспомнить, когда наступит момент.
Момент улететь. И вовсе не в страну снов, как хочет Мама-да.
А в лес людоедов.
В этот момент Малон должен быть очень-очень храбрым. От чудищ можно спастись одним-единственным способом. Потом будет слишком поздно. С самолета не спрыгнешь. Мама сказала, что есть всего одно место, где людоеды никогда его не найдут.
Она заставила Малона пообещать, что он будет думать об этом каждый вечер. Думать, повторять слова, пересказывать их Гути, но только ему.
КАЖДЫЙ ВЕЧЕР
Снова и снова думать об укрытии.
Сверхсекретном. И самом простом на свете.
34
Сегодня на заправке я сдрейфил и не сказал своим, что мне нечем платить за бензин. Не мог расстроить их в первый день отпуска.
Желание убить
Взял 11,78 литра на 20 евро… вылил на землю и кинул окурок.
Не нравится: 176
Нравится: 324
www.jelanie-ubit.com
Прожекторы башен-близнецов маяка на мысе де ла Эв каждые двенадцать секунд освещали обрывистый берег.
Василе мысленно отсчитывал время. Мощный фонарь позволял взбираться по нависшей над пропастью террасе, сплошь заросшей кальцефилами, но береговую линию и чернильно-черную поверхность моря внизу он видел плохо.
Двенадцать секунд.
Василе направил фонарь на свой мотоцикл, оставленный между двумя белыми скамейками, чуть в стороне от пустой парковки. Байк стоял прочно. От порывов ледяного ветра у Василе то и дело сбивалось дыхание, развернуть карту еще раз он не рискнул и мысленно восстановил в памяти цветные кружки, линии и стрелки – результат долгой кропотливой работы по сопоставлению данных.
Сразу после полудня Василе купил новую карту, перенес на нее все значки, потом взял фломастеры, надел наушники и несколько часов гонял по кругу истории Гути, которые переписал на свой плеер. Слушал, возвращался назад, искал расхождения, пытался выделить место, в котором сходилось большинство воспоминаний Малона.
«Я должен найти общий знаменатель!» – твердил он себе, продираясь сквозь заросли темного можжевельника. Здесь. В колючих джунглях, цеплявшихся за рукава его мотокуртки «Беринг»
[49], дорогой, почти новой. Накрылась одежка…
Какого черта он тут делает?
Василе осторожно двигался вперед по скользкой траве, светя фонарем себе под ноги. Он не мог избавиться от мыслей об угрожающей эсэмэске «с видом на могилу», рассудок нашептывал: «Вали отсюда! Садись на байк и возвращайся в город – к свету и людям!» Спастись бегством не позволяли мысли о Малоне.
Он не мог забыть, как мальчик стоял на верхней ступеньке лестницы, напуганный, дрожащий, не решаясь спуститься во двор. Последние капли дождя и тонкий ручеек воды на асфальте казались ему непреодолимым препятствием.
Василе решил, что проведет рекогносцировку и, если интуиция его не подвела и все элементы окажутся на месте, больше сюда не вернется, даже средь бела дня. Позвонит Марианне Огресс.
Она будет вынуждена вмешаться.
Свет фонаря не позволял определить, где кончается плато и начинается пропасть. Если он как полный идиот сорвется вниз, сразу его точно не найдут, а потом изуродованное солью и нефтью тело вынесет на один из пляжей или прибьет к берегу в гавани.
На сей раз он избавился от мрачных мыслей, вспомнив об Энджи. Нужно послать сообщение. Взбодрить себя. Успокоить ее. Назначить встречу дома, в Резиденс де Франс. Много времени ему не понадобится, смотается туда-сюда на мотоцикле – всего-то десять километров.
Телефон тренькнул – сообщение ушло. Василе посмотрел на часы. 22:20.
Чайки затихли. Море нашептывало ночи колыбельную.
Двенадцать секунд.
Луч маяка ослепил Василе и заскользил на север, на мгновение высветив пляж и отхлынувшую воду.
Четыре башни. В один ряд.
Замок Малона!
У Василе бешено заколотилось сердце. Нет, ему не померещилось.
Он прищурился, вглядываясь в поверхность моря, по которой закат разбросал золотые блестки.
