Он бы так не поступил, это точно.
Зерде не хотелось думать об умирающем Тимо и его рыдающей вдове…
– Обожаю тебя, девочка. Ты слишком хороша для него!
* * *
Тимо откинулся на груду подушек у стены. Со вчерашнего дня он занимал эту единственно приемлемую сидяче-лежачую позу, уподобившись пациенту хосписа, которому только и осталось, что довольствоваться удобствами специальной кровати.
– Идиот проклятый! – прошипела девушка.
Тимо попробовал улыбнуться. Рана не кровоточила уже несколько часов и, если он не шевелился, почти не болела.
– Он был не обязан соваться в аптеку.
Она достала из шкафа кремовое махровое полотенце, намочила его, легла рядом с Тимо и прикрыла красную от крови марлю, приклеенную к ране. Погладила Тимо по волосам.
Он дрожал. Его кожа еще больше побледнела, сравнявшись цветом с простынями, желатиновыми облатками лекарств и компрессами, почти доверху заполнившими помойное ведро. Природная смуглость, унаследованная от пяти поколений галисийских крестьян, слиняла за несколько дней заточения в квартире без света.
Смуглость, которую она так любила…
– Зерда до смерти боится, что ты его сдашь, если попадешь в лапы полиции. Мерзавец предпочитает, чтобы ты загнулся в одиночестве.
– Я не умру, моя девочка обо мне позаботится, так ведь?
Она подложила ладонь под влажный затылок раненого:
– Конечно. Конечно позабочусь, милый.
Уткнувшись лбом в его плечо, она беззвучно заплакала.
Ну почему слезы не залечивают раны, как в волшебных сказках? Не впадай в детство, дура!
Нужно держаться…
Тимо заснул, и она долго лежала неподвижно, боясь потревожить болезненное забытье, потом высвободилась – с бесконечными предосторожностями, словно играла в «Микадо»
[44].
Так, спустить одну ногу. Другую. Сделать шаг, еще один.
Тимо открыл глаза.
– Поспи еще немного, – шепнула она.
Рана больше не кровоточила. Бетадин и коалган лежали на табуретке, рядом с бутылкой воды.
Она поцеловала его в сухие растрескавшиеся губы, коснулась плеча, почувствовала липкий пот на коже.
– Мы справимся, Тимо. Обещаю. Все будет хорошо. Мы выберемся.
Он на секунду опустил веки, потом открыл глаза и в упор посмотрел на девушку:
– Выберемся? Вдвоем? Ты правда в это веришь?
– Втроем. Мы выберемся втроем! – поправила она.
Лицо Тимо исказила гримаса боли.
– Да уж, этот мерзавец Алекс нам точно не поможет.
Она не стала отвечать. Нужно молчать и ждать. Дождаться, когда Тимо задремлет. На одно короткое мгновение она пожалела, что ее жених ничего не понял.
27
Маленькая стрелка на 8, большая – на 9
Гути все ему рассказал под одеялом. Все, что Па-ди говорил Маме-да. Вот только Малон ничего не понял. Как и вчера, он хотел слушать не споры взрослых, а свою историю.
Историю Меркурия.
Наверное, самую любимую.
Будь его воля, он бы только ее и слушал, но это было невозможно. Гути каждый вечер рассказывал ему новую историю. Он всегда слушался маму. Как и Малон.
* * *
На острове все звали его Маленьким пиратом. Он давно вырос, и прозвище не слишком ему нравилось, но, если рождаешься последним и кузены растут рядом, навсегда остаешься самым младшим.
Маленький пират жил на маленьком, совсем маленьком острове. Таком маленьком, что, выйдя из хижины на прогулку по берегу моря, обойти его не было никакой возможности: вместо того чтобы удаляться от дома, ты сразу начинал к нему приближаться.
Маленький пират не скучал. Они с кузенами залезали на самые высокие пальмы и рвали кокосовые орехи. Правда, на верхние ветки ему карабкаться запрещали.
– Вот вырастешь, тогда… – говорила мама.
А еще они играли в прятки. Найти укрытие на таком крошечном острове было непросто, так что приходилось зарываться в песок или залезать в кроличьи норы, гроты у воды тоже годились. Только Маленькому пирату запрещали забираться совсем глубоко.
– Вот вырастешь, тогда… – говорила мама.
Очень часто Маленький пират играл с девочкой по имени Лили, своей единственной ровесницей. Она тоже жила в хижине на сваях на берегу моря, рядом с жилищем Маленького пирата. Их кровати стояли по разные стороны общей бамбуковой стены. Лили была такой красивой, что он хотел одного – жениться на ней.
– Вот вырастешь, тогда… – говорила мама.
Раз в год, на Рождество, всего раз в год маленький рост мальчика мог сослужить ему службу. В этот день папа сажал его к себе на плечи (он был единственным, кого папа мог носить на плечах), чтобы Маленький пират прикрепил звезду к верхушке дерева, украшенного шариками и гирляндами.
– Так будет, пока ты не вырастешь, – предупреждала мама.
Наступил день, когда Маленькому пирату надоело ждать и кружить по острову. Он взял большую лодку, стоявшую на пляже, и уплыл. Совсем один.
Ровно через десять секунд Маленький пират сделал потрясающее открытие.
Его маленький круглый остров был вовсе не островом, а планетой!
Пиратский корабль – не кораблем, а ракетой!
А море вокруг острова – не морем, а небом!
«Тем лучше!» – подумал Маленький пират. Ракета летит быстрее, чем плывет парусник. Ракета движется со скоростью света. Он путешествовал много световых лет.
На борту ракеты был маленький GPS, указывавший путь ко всем планетам, даже к самой маленькой планете самой далекой галактики. Путешественнику оставалось только следовать указаниям.
«После третьего спутника поверните направо, к Млечному Пути. Держитесь левее в течение трех световых лет».
«Перед черной дырой сделайте поворот на 180°».
«На вашем маршруте ожидаются метеоритные дожди. Хотите продолжить? Да-Нет».
GPS указывал на солнце каждой галактики, и ракете достаточно было пролететь мимо одного из них в нескольких световых секундах, чтобы запастись энергией. GPS был даже оборудован системой ограничения скорости, что казалось ужасной глупостью, ведь никому еще не удавалось превысить скорость света.
Прошло двадцать лет, и Маленький пират решил, что уже вырос, и вернулся на свою планету.
Когда ракета приземлилась, кузены, мама, папа и Лили бросились обнимать Маленького пирата.
