Марианна не находила слов утешения.
– Не расстраивайся, милая, – попросила Энджи. – Такая уж у меня жизнь. Ничего не поделаешь… Бывают бабы и понесчастней.
Она допила вино, встала, надела потертую на рукавах кожаную куртку, обмотала шею стареньким шарфом поверх нитки искусственного жемчуга, посмотрела пустым взглядом на решетку, закрывавшую витрину модного бутика на другой стороне улицы, и устало улыбнулась:
– Если найду твоего Тимо Солера, получу часть добычи в качестве вознаграждения? В платье от Hermès, туфлях от Dior и с сумочкой от Gucci я буду неотразимо хороша.
– Ты будешь прекрасна, Энджи. Ты и без всего этого самая роскошная из всех красавиц.
17
Маленькая стрелка на 11, большая – на 3
Занавески взметнулись вверх, как стая птиц за мгновение до первого раската грома.
Окно распахнулось.
Стекло разбилось, словно невидимое чудовище вломилось в комнату, и тысячи стеклянных капель обрушились на кровать.
Малон заслонил лицо ладонями, но успел заметить, как Гути протянул к нему лапку, а потом порыв ветра унес его.
Малон был не в силах шевельнуться и помочь своему любимцу.
Гути исчезал. Кто-то тянул к нему руки, но он не мог за них ухватиться. Мамины руки. Они были красными.
Она тоже удалялась от него, все быстрее и быстрее крутясь вокруг себя. Ее затягивала пустота.
Малон закричал.
Он тоже хотел упасть в пустоту. Догнать Гути и маму. Оказаться по ту сторону ветра.
Кто-то крепко обнял его за плечи:
– Ну-ну, все кончилось, дорогой. Все кончилось. Мама с тобой.
Малон, весь мокрый от пота, свернулся в клубок. Мама-да долго и нежно укачивала его, а потом уложила.
– Это был просто кошмар, милый. Засыпай скорее. Просто кошмар.
Веки Малона отяжелели. Он закрыл глаза.
Среда
День путешествия
18
Маленькая стрелка на 8, большая – на 4
Малона разбудили крики Па-ди. Он бесшумно выскользнул за дверь и остановился у лестницы.
Голос несся снизу, из кухни. На сей раз нет нужды оставлять Гути в углу, чтобы он подслушал их секреты, а потом рассказал ему. Па-ди кричал очень громко.
– Семь тридцать утра! Слышишь меня? Макс прислал сообщение в половине восьмого!
Шум льющейся воды, звяканье чашек. Чмокнул, открываясь, холодильник. Дверца захлопнулась. Наверное, Мамада готовит завтрак, а Па-ди пьет кофе.
– Ты знаешь, кто такой Макс? Он работает озеленителем. Его парень, Дилан, вратарь детской футбольной команды. Макс разговаривал с мамашей Амаруш, которая регулирует движение у школы. Она слышала, как психолог болтал с учи… Тетка уверена, что румын нас в покое не оставит!
Малон спустился на три ступеньки. С этой позиции он мог видеть только верхние шкафчики и полки, где прятали все режущие предметы. Па-ди и Мама-да были заняты спором и даже не заметили, что он проснулся. У Малона появилась идея. Он был в пижаме и без тапочек, так что родители не услышали, когда он сошел вниз еще на три ступеньки.
Па-ди бушевал:
– Чертов психолог хочет утром встретиться с Малоном. Он заявится в школу, и милая крошка директриса с ним не справится. – Пауза. – Все просто, Аманда. Малон сегодня в школу не пойдет.
Звякнуло стекло. Мама-да освобождала посудомоечную машину.
– Это ничего не решит, Димитри. Завтра, послезавтра или на следующей неделе ему придется туда вернуться. И что ты предлагаешь? Сменить школу?
Малон взял свой маленький стульчик и осторожно пристроил его за дверью.
– Я встречусь с Тексерой. Он помощник мэра и должен быть доволен, что я сделал его сына центральным нападающим, хотя тот с начала сезона забил всего один гол. Попрошу его поговорить с мэром. Мы на них надавим!
Пулеметная очередь и три выстрела. Вилки и ножи бросили в ящик буфета, потом хлопнули дверцы.
– Зачем, Димитри? Мэр не может заявиться в школу. И легавые не могут. Школа, она как церковь. Учителя делают что хотят! Ты можешь только молчать и слушать.
Малон забрался на стул, повернул ручку, и дверь открылась. Так, теперь нужно потянуть створку на себя, оставив маленькую щель, тогда будет видно пространство под лестницей.
– Возможно, ты права насчет легавых, Аманда. Но родители имеют право зайти в школу, если захотят, так? Значит, я сам на них надавлю. Да, мы разрешили этому психологу поговорить с мальчиком, но можем ведь и запретить! Или найти другого.
Па-ди рычал, как людоед, а Мама-да шептала, как фея.
– Это ничего не изменит, Димитри. Я с ним поговорю.
– С кем?
– С Малоном. Объясню, что он вредит нам своими историями. Мальчик уже взрослый. Он поймет. Он…
Малон на цыпочках спустился по лестнице. Вчера он побывал в заветном шкафу, и теперь ему ужасно хотелось еще раз взглянуть на картину со своим именем. Никто не узнает…
М. А. Л. О. Н.
Каждая буква написана мертвыми муравьями. Ему показалось, что по спине разгуливают тысячи других, живых, букашек. Малон обернулся. Его интересовали коробки, стоявшие одна на другой. Внутри лежали прозрачные коробочки вроде тех, куда прячут бусинки, карандаши или ластики.
Малон встал на колени и начал копаться в первой, размером больше него самого. Маму-да он больше не слышал, в темном шкафу глухо звучал только голос Па-ди, похожий на недовольное ворчание медведя, заставшего в берлоге незваного гостя.
– Вот как мы поступим… Ты попробуешь вразумить мальчишку лаской, а если не подействует, я «приласкаю» психолога… промеж глаз. – Он захохотал.
Удар гонга: кто-то стукнул ногой по мусорному ведру, и крышка захлопнулась. Малон снова услышал Маму-да. Наверное, она подошла к лестнице или повысила голос.
– У него ведь все есть. Игрушки. Книги. Всё. Мы. Что еще нужно?
Малон взялся за пластиковый ящик размером с обувную коробку. Он был перетянут резинками, внутри лежали какие-то маленькие черные штучки.
Конфеты? Лакрица? Солдатики?
Ящик ничего не весил, но резинки были слишком тугие, и Малон едва мог просунуть под них пальцы.
– Что еще ему нужно? Может, не только твои нежности! Отбери у него проклятую игрушку! Он не раасстается с этим плюшевым уродцем. Его единственный друг – крыса, которую он сосет с первого дня жизни… Хрен знает что такое!
– Ты не прав, Димитри, все дети в его возрасте…
Жуткий грохот заглушил последние слова Аманды. Она метнулась прочь из кухни, бросила обезумевший от страха взгляд на лестницу:
