10
Тук! Тук! Тук!
Я вздрогнул. Первые лучи солнца, бьющие в лицо, ослепили меня. Потом я разглядел лицо Элизабет Эймс, она барабанила в стекло машины.
Я судорожно поднес часы к глазам.
Черт! 6 часов 55 минут!
Я открыл ей дверцу.
— Почему передумали?
— Деньги нужны. Почему же еще? — ответила она, когда мы уже тронулись. — Плата, между прочим, вперед.
Я порылся у себя в кармане и протянул ей конверт, кляня себя на чем свет стоит из-за того, что проспал.
— Извините, но у нас нет времени репетировать, — сообщил я, включая сирену, мигалку и светящуюся панель на крыше.
— Для такого любителя импровизаций, как вы, это, я думаю, не проблема. А костюмами вы снабжаете?
— Лежат на заднем сиденье. Будьте добры, передайте мне халат и стетоскоп.
Мы подскакивали на выбоинах, но я все прибавлял скорость, надеясь, что все произойдет именно так, как было задумано на седьмом этаже больницы «Блэкуэлл». Если Салливан работает по сценарию, то сейчас он симулирует сердечный приступ. Я представил себе медсестру, которая входит к деду в комнату, начиная утренний обход, и видит, как он лежит, прижимая обе руки к левой стороне груди, словно стараясь унять нестерпимую боль. Представил себе и Салливана: несколькими минутами раньше он с улыбкой побрызгал себя водой, имитируя выступившую испарину, а потом с десяток раз отжался, повышая температуру. Если у старика с головой все в порядке, то задумка может выгореть. Увидев, в каком он состоянии, медсестра должна тут же позвонить по телефону и вызвать «Скорую».
— По вызову! — бросил я охраннику и въехал, не выключая сирены, на территорию больницы.
Машину я поставил напротив входа, выкатил носилки, и мы с моей «ассистенткой» влетели в холл.
— «Скорая помощь» для пациента с седьмого этажа, — объявил я и бегом направился к лифтам.
Один перед нами открылся, мы вбежали в него, и Элизабет нажала на кнопку. Пока поднимались, я проверил все ли взял с собой — чемодан «Скорой помощи», дефибриллятор, электрокардиограф. Глубоко вздохнул, намереваясь таким образом справиться с волнением, и сказал Элизабет, чтобы немного переключиться.
— А вам идет медсестринский халатик! Возбуждает!
И получил в ответ угрожающе наставленный на меня большой палец.
Двери лифта, скрипнув, разомкнулись, как створки раковины.
— В конец коридора! — скомандовал я.
Открыв дверь с номером 712, я увидел Салливана, распростертого на кровати, и сидящую у его изголовья медсестру. Влажное лицо деда свела болезненная гримаса, правая рука лежала на груди.
— Сейчас мы все выясним, — объявил я и выгрузил оборудование на столик на колесиках.
— А вы кто? — растерянно спросила медсестра.
Я еще не успел и рта раскрыть, как Элизабет заявила:
— Доктор Хэейс, доктор Аддисон!
Я принялся за обычные первичные процедуры: измерил пульс, давление, приготовился снимать кардиограмму.
Элизабет взглянула на датчик и уверенно заявила:
— Вы что, не видите? Это же инфаркт! Срочно в Маунт Синай.
[17]
Мы мигом водрузили Салливана на каталку. Когда мы выехали в коридор, я надел на старика кислородную маску. Медсестра вошла вместе с нами в лифт, что дало возможность Элизабет продолжить импровизацию.
— Аддисон! Надо немедленно ввести внутривенно аспирин!
Двери лифта раздвинулись. На четвертой скорости мы миновали пустой холл и оказались возле санитарной машины.
Самое трудное позади!
Мы поместили Салливана в фургон, и я прекрасно видел, как он веселится под маской. Он даже ткнул мизинцем в мою сторону, и я словно бы услышал его голос:
«Славно сработано, малыш!»
Я тоже улыбнулся и повернул голову назад. А там…
11
Я получил удар дубинкой от охранника, согнулся пополам, не в силах вздохнуть. Второй удар свалил меня наземь.
Чувствуя, что упал в самую грязищу, я открыл глаза и увидел нашу машину «Скорой помощи», но в глазах у меня все расплывалось. Очевидно, значок Главной массачусетской больницы в Бостоне насторожил охранника, и он, как сумел, постарался остановить меня. Потом я услышал голос Двуликого, медбрата с лицом, пострадавшим от ожогов, он предупредил:
— Эй, Грег! Обрати внимание, он не один!
Охранник кинулся к машине, но она вдруг сорвалась с места и помчалась. Два придурка пытались ее остановить, но что ты будешь делать с мотором в восемь лошадиных сил?!
Разозленные, они вернулись ко мне, и я понял, что по счетам придется платить мне.
— Как только я тебя увидел, гад, сразу понял, что ты за птица, — процедил Двуликий и хорошенько наподдал мне ногой под ребра.
— Да успокойся ты! Отведи его в изолятор, пусть там подождет, пока приедет полиция.
Они сорвали с меня халат, сгребли за шкирку, подняли с земли и поволокли обратно в лечебницу. И вот я снова в лифте, но теперь под охраной, и еду не вверх, а вниз. В подвале, в конце коридора, вижу надпись «Изолятор», и двое моих сопровождающих вталкивают меня в крошечную, обитую войлоком комнатенку.
Дверь за мной захлопывается, и я становлюсь пленником саркофага, стараясь не поддаться клаустрофобии.
И что теперь?
Я утешал себя мыслью, что Салливан на свободе. Утешение серьезное. Я довел дело до конца, и наш план сработал.
Не прошло и четверти часа, как я услышал голоса, они приближались и становились все громче. Голос охранника произнес:
— Он заперт вот здесь, лейтенант.
— Понял, Грег. Сейчас разберемся.
Пока они скрежетали ключом в замке, тяжелый сладкий запах флердоранжа заполонил темную комнатенку. Меня затошнило. Мало этого, бешено заколотилось сердце, череп чуть не лопнул от боли. Легким не хватало воздуха, возникла острая резь в глазах. А потом уже знакомое ощущение, что земля уходит из-под ног, и я падаю в пустоту.
Дверь заскрипела, открываясь. Звук я услышал, но меня уже там не было.
— Так. И куда этот парень мог подеваться?
1994. Элизабет
Любовь — путешествие без руля и без ветрил, спасение в осторожности.
Ромен Гари
0
Отдаленный глухой шум — то ли радио, то ли телевизор. Какая-то занавеска. Глухой черный туман. Самочувствие препротивное, но уже привычное: веки, будто налитые свинцом. Нехватка воздуха. Изнуряющая слабость, на грани небытия.
