Его заметили не сразу. А те, кто замечал, застывали, как суслики в степи.
Наконец и Кулиба, который сидел к Илье спиной, заметил: что-то происходит. Он медленно развернулся…
– Княжич Илья! Ну-ка живо помогите…
– Обойдусь! – рявкнул Илья, соскакивая наземь.
Дружинники, большинство из которых были с Ильей знакомы и знали, что он – калека, дружно ахнули.
– Вылечился! – обрадованно воскликнул Кулиба, заключая Илью в объятья.
Илья не противился. Более того, сжал своего сотника так, что тот аж хрюкнул.
– Почему дозорных на вышках нет? – сказал он Кулибе на ухо. – Где стража у ворот? Стар стал, Кулиба? Порядок забыл? – И отодвинул сотника от себя.
Кулиба сперва нахмурился недовольно, потом что-то такое разглядел на безусом лице Ильи, потому огрызаться не рискнул. А может, вспомнил, как безногий Илья со смердами оборонял Моров, а он не оставил ему даже десятка дружинников.
В общем, смутился Кулиба, пробормотал:
– Так праздник же…
– Это у них праздник, – негромко, так чтобы не слышала дружина, произнес Илья. – Не у тебя. Я в ворота въехал сам-три, никто нас не остановил. Мог и сотню привести. А если б не я, а ворог? Чтоб ты сказал, когда вас стрелами да копьями бить стали? Что праздник, да?
Кулиба, и без того румяный, покраснел еще больше.
– Ты – старый воин, – добивал его Илья. – Отец тебе верит. Моров тебе доверил, а ты…
– Прости, господин… – опустив глаза, проговорил Кулиба. – Не стыди. Больше не повторится. Разреши?
– Делай, – кивнул Илья.
Кто-то из дружинников сунул Илье рог:
– Испей, княжич!
Илья не глядя отодвинул руку:
– Позже!
– Викула, Мурый! Бегом на вышки! – гаркнул Кулиба.
– Батько, так мы ж только сели! – запротестовал один из названных отроков.
– Бегом! – страшным голосом рявкнул Кулиба.
Отроков как ветром сдуло.
– Ты, ты и вы двое – к воротам!
Теперь никто не возражал. Видели, что сотник в гневе.
– Головешка!!! – бешеным туром взревел Кулиба.
Мгновение – и рядом возник небольшого роста мужичок с куцей черной бороденкой и лысиной в полголовы.
«И впрямь расторопен», – подумал Илья.
– Коней у княжича и его спутников принять, обиходить! – велел Кулиба. – Княжич, желаешь умыться с дороги?
– Сколько той дороги! – усмехнулся Илья.
– Тогда позволь – к столу. Праздник нынче. Батюшка Евлалий говорит: Воздвижение Креста Господня, а по-нашему Осенины, праздник урожая! Ой, знатный урожай нынче собрали, княжич! Ой, знатный! Есть чему радоваться!
– Добро, – согласился Илья, решив, что и впрямь праздник. Не время гневаться. Время – веселиться.
– Бронь мне снять помоги, – сказал он подвернувшемуся отроку. – И оружие всё, и сумы седельные снеси в мои покои. Есть у меня покои в моем граде, Кулиба?
– Есть, как не быть! – обрадовался сотник. – Самые наилучшие! Присаживайся, княжич!
Илья благодушно кивнул и опустился на скамью. Кулиба уступил ему свое собственное, главное, место.
Илье поднесли кубок, и на сей раз он не отказался.
– За Русь! – провозгласил он.
Гридь дружно выкрикнула здравицу и так же дружно опрокинула чаши.
Илье подвинули блюдо с олениной, сунули пухлую лепешку.
Прежде чем впиться зубами в мясо, Илья глянул: как там его сопровождающие? Убедился – не обижены. Ну, теперь можно и перекусить. Но именно перекусить. Наедаться и напиваться Илья не собирался. Он уже не раз видел, как ведут себя на пирах правители. И великий князь, и князь белозерский, и батя с Артёмом. Они не пьют, они наблюдают. Дружина веселится, распускает языки, хвастается, ссорится… А вождь смотрит. И всё примечает.
«Если хочешь быть вождем, сынок, ты должен знать всё обо всех. Твоя гридь – как тул со стрелами. Эти – для дичи, эти – для бронных, эти – против щитов». Вот Илья и пытался узнать. До сих пор с моровскими дружинниками он особо дел не имел. Куда безногому дружину водить?
Слушать, однако, было трудно. На площади веселились смерды. Крики, визги, хохот, восторженные вопли… Илья бывал на птичьих базарах, что на скалистом севере. Вот как там. Точь-в-точь. Только что дерьмо сверху не сыплется.
Так что приходилось не столько слушать, сколько смотреть. Лица у многих моровских воев ему знакомы, а кое-кто даже по именам…
А вот этих, к примеру, Илья даже в лицо не знал…
– Кулиба, что за люди? – спросил он, указав на один из столов, который обсело около двух десятков воев, с виду бывалых, державшихся явно наособицу, своим кругом. Хотя здравицу «За Русь» они поддержали.
– Великого князя Владимира гридь, – ответил сотник. – Вон тот старший у них, Свен Неудача.
– Ага. Батюшка о них говорил. Но он сказал: три десятка. Где остальные? Побили?
– Чтоб побили – не слыхал, – пожал плечами Кулиба. – Но ты прав, княжич. Что-то их маловато.
– Пошли кого-нибудь к этому Свену, – распорядился Илья. – Скажи: я хочу с ним познакомиться.
Послали. Свен не отказался. Подошел. Глянул сверху:
– Ты, что ли, княжич? Годков-то тебе сколько? – И погладил заплетенную в косицы длинную бороду.
Ну да, это ж нурман. Чтоб он признал тебя старшим, надо доказать, что ты лучше. И сделать это немедленно. Не ответил достойно – показал слабость. Но играть в слова с нурманом у Ильи желания не было. Тут не слова надо показать, а силу. Поэтому вместо ответа Илья повернулся к сидевшему слева гридню:
– Ну-ка встань ненадолго. А ты, человек конунга, – продолжал он уже по-нурмански, – присаживайся.
Теперь они оказались на одном уровне. И голову Илье задирать не обязательно.
– Ты никак уязвить меня хотел, хёвдинг?
Нурман не ответил, но ухмыльнулся так, что любому стало понятно: именно так, хотел.
– Я знаю многих, у кого борода подлинней твоей, – в свою очередь усмехнулся Илья. – И если бы борода делала воина воином, то нами правили бы не варяги, а сварожьи да волоховы старцы. Вот у кого борода так борода.
– Тут ты прав, маленький ярл, – согласился нурман. – Сила тоже имеет значение.
– Верно говоришь, хёвдинг, – в свою очередь согласился Илья. – А не хочешь ли ты померяться силой со мной? Победишь ты, дозволяю тебе сколько угодно шутить о моей юности и голом подбородке. Побеждаю я – больше никаких шуток!
Свен внимательно оглядел Илью. Тот выглядел внушительно, однако и нурман не был малышом.
– Принято! – рявкнул он, плюнул на мозолистую ладонь и протянул ее Илье.
