– Ты, – сказал Илья косматому лесовику, – задавить меня хотел. А сам в землю врос, аки дуб. Ждешь, когда желуди народятся?
– Счас ты у меня по-другому запищишь! – пообещал космач.
У лесовиков-радимичей как: вождь – он не правит. Правят старейшины да волохи. Вождь – воюет. Ярош оказался хорош. Для смерда. Не зря его вождем выбрали.
Могуч Ярош, быстр, опасен…
Но подлинного воинского обучения не прошел. А Илью варяги учили. И нурманы. И хузары. Рука у Яроша много сильней, чем у Ильи была, а побил всё равно Илья. Ему сызмала с теми бороться приходилось, кто вдвое крупней. Нос Ярошу разбил, ногу попортил, а потом и вовсе завалил наземь. Мог бы и убить – пяткой кадык расплющить, но пожалел.
– Моя сила взяла, – сказал Илья побежденному и убрал ногу с Ярошева горла.
Великан поднялся. Глянул свирепо, сверху вниз…
«Может, зря я ему кадык не разбил? – забеспокоился тогда Илья. – Вдруг тут до смерти положено биться?»
И на всякий случай приготовился увернуться, если лесовик попытается его схватить…
Не попытался. Прокосолапил к ведуну своему, Сновиду, который Яроша на бой благословил…
И остался Илья в священной роще один.
Ушли радимичи. Однако право на землю моровскую теперь было – Ильи. Вернее, отцово, потому что он, как и Ярош, был не старшим в роду, а выставленным бойцом. Ну да будь на месте Ильи батя, исход поединка не изменился бы. Пусть батя сед и изранен, а быть бы Ярошу биту. Батя небось и возиться не стал бы. Опрокинул одним ударом. Могуч потому что. А Илья что? Илья из трех сыновей князь-воеводы слабейшим был. И есть. И таким останется…
Илья нахмурился, гоня смурные мысли.
Что было, то и осталось. Ярош закон блюдет и служит победителю честно. Кулиба при княжиче моровском – вместо воеводы. А Ярош – староста. И это под его приглядом Моров нынче вырастает из обычного селища в крепкий городок с надежной крепостью и своей церковью на высоком холме. Строят, ясное дело, не здешние смерды, а присланные батей умельцы, но и у Яроша задача важная: дать зодчим всё, что может дать радимичская земля. И Ярош с этой задачей справляется. И смерды моровские – тоже под ним. И всё, что в Морове происходит, тоже Ярош ведает. И Илье верен, хотя нынче Илье Яроша нипочем не победить. Без ног-то.
– Ярош, гости на дворе постоялом есть?
– Есть, – кивнул здоровяк-радимич. – Торговые. Немцы. По-нашему не говорят, толмач при них. Поедешь, глянешь, княжич?
– Поеду. Оденусь только.
Ехал Илья в особом возке. Его Илья сам придумал: с ручками удобными, чтоб с ходунков внутрь залезать. Подушку подложишь – и вообще сидеть хорошо. Илья мог бы сам и с лошадью справиться, но княжичу – негоже. Для этого холоп есть.
От острога до пристани – четыреста шагов. В прежние времена Илья добежал бы вмиг, не запыхавшись. Сейчас не ноги упражнял – руки. Пока ехали, гнул через спину древко простого охотничьего лука.
Десна – река важная. Судоходная. Потому и пристань в Морове красивая, удобная. Дерево на четырех новых причалах светлое еще – недавно ставлена пристань. А причалы – хороши. Высокие, широкие. С надежными столбами для крепления концов. У таких даже большим морским кораблям и встать удобно, и грузиться-разгружаться – милое дело. Люди для этого дела в Морове имеются. Примут, подтянут, мешки с шерстью подложат, чтоб борт к причалу мягко встал. Надо – примут груз и на склад унесут, под сторожу, чтоб гости торговые о сохранности не беспокоились и отдыхали в свое удовольствие. Надо – ремонт произведут. Хоть здесь, у причала, хоть на сухом берегу. И древесина добрая, сухая есть, и ткани для парусов.
Всё это батя придумал и денег вложил немало. Но выгода уже видна. Даже Илье. За всякую работу торговые гости платят, не скупясь. Медью – грузчикам, серебром – за ремонт. А уж за яство-питье на дворе постоялом – и вовсе щедро. Купцы повеселиться любят. Жизнь у них такая. Не всякий домой возвращается, но если уж возвращается, то непременно с великой прибылью. Вот и думает купец: если уж жив остался да при деньгах, так живи весело.
Они и жили. Пили, ели, песни пели. С девками вдоволь валялись, но и умных бесед не чурались. И беседы умные Илья любил. Ему, привязанному ныне к Морову, очень интересно было, что в большом мире происходит.
Гости ныне в Моров пришли не из бедных.
У пристани – насады большие, числом пять. И два корабля-кнорра нурманской работы. Надо думать, на них гости торговые и пришли.
Постоялый двор над пристанью – хорош. Просторный, в два этажа, с тыном высоким. За тыном – склады, конюшня. Захочет, к примеру, какой-нибудь купец верхом прогуляться – пожалуйста. А пожелает дальше не водой, а сушей идти – тоже легко. И лошадки есть, и возы.
Лошади у отца тоже свои. И для рабочих нужд, и для воинских. А хочешь – никуда не ходи. Здесь товар отдай за справедливую цену. Или купи, что нравится.
Мыто князь Моровский брать права не имеет. Так князь киевский Владимир решил. А поторговать – почему нет? И торгуют. Беспошлинно. И ночуют-отдыхают. Всяко дешевле, чем в стольном Киеве, а кормят лучше. Вино-пиво-меды, кому что нравится, – в избытке. И девки, чтоб постель греть, тоже имеются.
Площадью постоялый двор – побольше крепости-острога, в котором Илья живет и дружина обитает, когда не в походе. Но в острог батя чужих пускать не велел.
Сказал: если гости переночевать захотят, будет где. А в острог чужим – нечего.
Тоже верно. Иной раз под здешней крышей до двухсот человек собирается. Однако сегодня – поменьше. Илья прикинул: десятка по два-три – с кнорров, а с трех насадов – дюжины полторы. До сотни не наберется.
Илья выбрался из возка, велел холопу ждать и запрыгал на ходунках к крыльцу, еще снаружи пытаясь понять: на каком языке внутри орут? А орали громко. Как обычно.
Снаружи не угадал, только внутри. Гости оказались данами. Это значило, что толмач Илье не нужен.
В свои годы Илья уже много где успел побывать. На многих землях словенских, что Киеву данью кланяются. В Тмуторокани и окрест ее, когда жил у родичей-хузар. На море варяжском у князя белозерского. Там, кстати, и научился по-нурмански болтать. Еще в Великом Булгаре Илья побывал. Едва в беду там не угодил, но Бог миловал. И на Червенской земле был, которую Владимир у лехитов отбил. Даже у ромеев пожил немного. Правда, не в столице их заморской, а в Херсонском номе. Кабы не обезножил – так, может, и в Шемаху с братом Богуславом поехал бы. Или еще куда.
Теперь Илье из Морова в большой мир хода нет. Но если большой мир сам приходит к тебе, глупо упускать такую возможность.
Когда Илья на ходунках появился в трапезной, внимание на него обратили не сразу. За столами – без четверти сотня народу, и у каждого внутри – по четверть ведра хмельного, музыканты наяривают, пара скоморохов кувыркается – народ веселит. Шумно. Весело.
Старшие купцы, двое, сидели отдельно от остальных, за своим столом, поближе в выходу, где воздух посвежее. Они и увидали Илью первыми. Уставились: мол, что еще за чудище такое восьминогое? Точно не побирушка. Одет богато.
