4
Если сгладить остроту общественно-политической проблемы легче, чем решить ее, то где здесь место эффективности? Как обнаружил Кун, идеалы эффективности, которые хорошо подходят для инженерии, могут оказаться бессильными в мыльной опере под названием политика. Возможно, причина в том, что политика – это искусство компромиссов, а инженерия – искусство поиска оптимальных решений.
«Нет ничего более неэффективного, чем понятие государственной власти. Она и задумывалась с таким расчетом, – заявил Кун. – Если какие-то ее элементы не работают, их нельзя удалить или переделать, потому что в каждой сфере государственного управления есть лица и группы со своими корыстными интересами. И у каждого есть способ оправдать собственное существование». Что еще хуже, ставшая нормой деятельность в стиле «препятствовать и сопротивляться», которую политолог Стивен Смит называет «парламентским синдромом», а также досадная зацикленность на процедурных войнах при принятии законопроектов вредят результативности.
Как инженер-технолог Кун попытался наладить эффективную работу собственной приемной. Он провел исследования трудовых процессов и временных затрат, подобных тем, которые в свое время помогли сети супермаркетов Piggly Wiggly при Сондерсе и компании Toyota в создании производственных систем. Сколько времени уходило на каждый шаг при обработке обращения избирателя и решении поднятого им вопроса?
Ориентируясь на эти данные, Кун реорганизовал деятельность своей депутатской приемной. Он ввел обязательный учет всех звонков, электронных сообщений и писем, отслеживал, как и с какими результатами ведется работа с обращениями избирателей. Чем больше проявлений неэффективности государственной власти Кун замечал, тем сильнее ему хотелось их устранить.
«Я познакомился с деятельностью всех структур и со всеми их руководителями, – пояснял Кун, – после чего захотел полностью изменить эти структуры, потому что мне часто жаловались избиратели: “Я звонил в такой-то отдел и проговорил по телефону почти час с десятью разными людьми, но никто так и не смог ответить на мой вопрос”».
Куну пришлось 10 лет стойко и упорно бороться с неэффективным поведением, терпеть пустые отговорки и обветшалые обычаи законодательной власти, не опуская рук при многочисленных отказах и неудачах, прежде чем он добился того, чтобы его законопроект приняли в Олбани. «Инженер – это агент изменений, но здесь мы имеем дело с системой, которая не желает меняться», – заметил Кун.
«Это меня просто бесит!»
* * *
В мире государственной политики хорошо подвешенный язык, как ни странно, зачастую оказывается гораздо полезнее, чем компетентность в своем деле. Как это ни парадоксально звучит, но многие инженеры, по их собственному признанию, интроверты. Это как в старом анекдоте: экстраверт смотрит на обувь собеседника, а интроверт – на свою.
Пол Тонко – необычный интроверт. «В последнее время я подолгу рассматривал свои ботинки и пришел к выводу, что у них жалкий вид», – шутит он в своем кабинете на Капитолийском холме. Тонко – один из горстки инженеров, избранных в Палату представителей в Конгрессе США. Раньше он был членом Законодательного собрания на севере штата Нью-Йорк и вместе с Дэвидом Куном поддерживал в Олбани законопроект об усовершенствовании Службы «911».
Прибыв в Вашингтон в качестве конгрессмена, Тонко оказался в окружении юристов. Иногда он в шутку говорил им: «Вас учат защищать и невинных, и виновных, и хорошее, и плохое… А нас, инженеров, учат разбираться, как подходить к конкретной проблеме и как искать для нее приемлемые решения». В мире инженерии рассудительность берет верх над популярностью. Тонко признаёт: «Мне бы очень хотелось быть популярным, но истина для меня важнее».
В демократических политических системах многих стран юристы значительно превосходят по численности представителей любой другой профессии. Такой перекос в выборе зависит, конечно, от политической культуры страны. Например, тот факт, что в Китае инженеры часто становятся политиками, «идет рука об руку с определенным типом мышления», отмечалось в журнале Economist. Ведь, по идее, инженеры обязаны гарантировать, чтобы все работало как надо: мост стоял, а дамба не прорвалась.
«Возможно, именно в этом – кардинальное отличие политиков от инженеров, – считает Клэр Кертис-Томас, которая покинула сферу машиностроения и стала членом британского парламента. – Мы принадлежим к разным мирам. Я думаю, что политики понимают нас хуже, чем мы понимаем их. Они, наверное, говорят, что мы цепляемся за всякие мелочи и ни в чем не разбираемся». Напротив, когда все сосредоточиваются на заключении сделки или попытках победить на выборах, инженер, скорее всего, будет смотреть на ситуацию в целом и постарается найти полезные новые способы взаимодействия и сочетания факторов. По-видимому, лишь в некоторых культурах признаётся и поощряется этот талант.
Разум инженера – это машина логического вывода. Инженеры находят подсказки в природе и применяют их в работе. «Мы отлично вписываемся в естественно сложившуюся ситуацию и не стремимся оспаривать положение вещей», – отмечает Кертис-Томас. Удивительно слышать такую мысль от политика, чья работа по своей сути основана на спорах.
Вполне возможно, что гармония в инженерии весьма отличается от политической гармонии. «Инженеры каждой своей клеточкой стремятся к балансу во всем, – говоритКертис-Томас. – Все, что находится слева, должно быть в равновесии со всем, что справа, или ничего не получится; кажется, будто во Вселенной что-то не так». Чтобы по-настоящему оценить концепцию баланса, нужно точно знать, почему нечто устроено именно так, а не иначе, и может ли оно изменить свое положение. Размышления о равновесии могут означать, что человек работает в некотором смысле подобно регулируемому стереоэквалайзеру: производит настройку громкости, регулировку частот и отсекает шумы.
Сама идея, что мы можем, логически рассуждая, разделить систему на основные составляющие, не теряя при этом общего представления о ней, что является проявлением модульного системного мышления, стала почти революционной для коллег Кертис-Томас по парламенту. «В общем и целом [инженеров] считают довольно скучными, но исключительно надежными людьми, – добавляет Кертис-Томас. – Представьте, что вам нужно выбрать между скучным и надежным человеком или творчески мыслящим, но по большей части ненадежным, – решение за вами». Это и есть компромисс.
Возможно, все это сводится к той разновидности «внутренней уверенности», о которой говорил бывший сенатор США Тед Кауфман, получивший образование в области инженерии и менеджмента предприятий. До избрания в сенат в 2009 году Кауфман возглавлял аппарат сенатора Джо Байдена. «Вас не пугают запутанные проблемы, связанные с использованием профессионального жаргона и известных лишь посвященным слов, относящихся к тому или иному случаю, – сказал он. – Но эта уверенность переплетается с немалым волнением из-за того, что вы можете совершить ошибку на виду у публики, не говоря уже о заседаниях, где принимаются важные законы».
Некоторые журналисты и немало политиков без колебаний делают смелые заявления на темы, находящиеся вне сферы их компетенции, но большинство людей с техническим образованием и опытом такой подход не устраивает. Почему? «В какой-то степени они проявляют осторожность, – объясняет Ральф Чичероне, климатолог, электротехник и президент Национальной академии наук США. – Дело в том, что, отважившись пойти в политику, ученые и инженеры оказываются в сфере, которая не соответствует их образу мыслей, потому что им совсем не хочется совершать ошибки. Но при этом они не желают ничего излишне упрощать. А в области государственного управления и политики нужно говорить доступным языком – хотя бы для того, чтобы просто общаться с людьми». И даже если это и объясняет, почему людям с техническим образованием так некомфортно выходить за пределы сферы своей компетентности, где они уверенно себя чувствуют, это также подчеркивает необходимость сочетать опыт с социальными навыками.
