Скоро обнаружены были списки ложи; все члены «Тайного Закона», не успевшие уехать в первые дни после Октября – около двухсот человек – были арестованы и брошены в тюрьму. На этом, по информации Голгофского, настоял лично Сталин.
* * *
Странно, но большевистская элита, совсем не боявшаяся крови, не пошла на массовое убийство этих людей. Голгофский анализирует несколько возможных причин такой нерешительности – от убедительных до смехотворных.
Большевики могли опасаться мести со стороны западных лож или не хотели портить с ними отношения (новой власти надо было кому-то продавать награбленное; похоже на правду). Они могли испытывать страх перед оккультной силой, стоящей за масонским братством (это вряд ли). Возможны даже сентиментальные мотивы – все-таки масоны были вчерашними соратниками большевиков по заговору против империи (еще менее убедительно, но все-таки допустимо).
Крупица истины может быть в каждом из этих мнений – но главным, скорее всего, оказалось совсем другое обстоятельство, о чем мы расскажем чуть позже.
Так или иначе, но русских масонов решено было не уничтожить, а «изолировать от общества» – сослать в обстановке строжайшей секретности на архипелаг Новая Земля. Это было тем же самым смертным приговором, но несколько отсроченным во времени. Большевики с большим доверием относились к природе – и часто назначали ее на роль палача.
Арестованных масонов ссылали на север постепенно, небольшими партиями – чтобы не привлекать внимания. Из оставшихся в России от этого путешествия не спасся практически никто. Стандартный приговор – увесистый срок без права переписки – мог означать что угодно, включая расстрел; родственники репрессированных, озабоченные собственным выживанием, не всегда решались испытывать судьбу, разыскивая близких.
Арестантов везли сначала в Архангельск, а потом с ближайшей навигацией отправляли на Новую Землю. Сперва они прибывали в перевалочный пункт на Белюшиной Губе. Оттуда их направляли к озеру Горячее, где строился лагерь – прибывавшие арестанты возводили свою будущую тюрьму сами, и многие из них в прямом смысле легли в ее фундамент.
Лагерь на Новой Земле получил издевательское название «Храмлаг» – (по масонской легенде, масонство происходит от древних строителей храма через орден Храмовников). Поначалу думали, что высланные в ледяную пустыню каменщики не протянут там и года – но безжалостная северная природа оказалась гуманнее человека.
Дело в том, что Горячая Губа, где строился Храмлаг, была оазисом – своего рода микроскопической геотермальной «Землей Санникова».
В нескольких местах на поверхность выходили подземные горячие ключи – и образовывали незамерзающее озеро, где вода была ощутимо теплой (поэтому его и назвали – «озеро Горячее»). Нечто подобное встречается во многих местах планеты, например, в Исландии, и обычно привлекает туристов. Но на Новой Земле это озеро так и осталось тайной для большинства приезжих с материка.
Дело в том, что немногочисленные ненцы, жившие на архипелаге, избегали этого места, боясь якобы живущих там злых духов. Даже говорить о нем было у них строгим табу, и дореволюционные географы не знали ничего. Туристы на Новую Землю по понятным причинам не ездили, а после основания Храмлага на Горячую Губу вообще перестали попадать случайные люди. Поэтому о существовании этого геотермального оазиса (совсем небольшого по размерам – подземного тепла хватало только на несколько теплиц и круглогодичные термы) в открытую печать не просочилось никаких сведений.
Вот описание Храмлага, сделанное писателем И. С. Соколовым-Микитовым летом 1930 года – когда он вместе с последней партией ссыльных масонов, доставленных теплоходом «Георгий Седов», подплыл к лагерю в лодке (судно остановилось в полумиле от берега; веселые гэпэушники наврали писателю, что перед ним поселок Белюшина Губа):
«Над темной водой то и дело проносятся стайки нырков и скрываются за откосом туманного берега, на вершине которого маячит поселковое кладбище – редкие покосившиеся кресты. Дикие гуси низко пролетают над аспидно-черными водами. С несколькими спутниками я съехал на берег. Мы оставили шлюпку на берегу у амбара, крыша которого была сплошь обложена тушками убитых птиц, предназначенных для корма собакам, а на стенках, мездрою наружу, были распялены блестевшие жиром шкуры тюленей. На берегу, подле строившегося сарая, работали плотники. Несколько больших, казенного типа, скучноватых домов высились на голом взгорке… По пригорку зеленела коротенькая травка, бродил бородатый белый козел…»
Забора и колючки, как мы видим, здесь не ставили: бежать было действительно некуда. У Храмлага практически не имелось охраны – эту функцию выполняла природа; лагерь, возможно, был ближе к нищей северной коммуне, чем к обычной гулагской фабрике страдания.
К озеру, парникам и бане писателя не пустили – он разглядел только облако пара, показавшееся ему издалека «налезшим на взгорок предбрюшьем свинцовой тучи». Но и описанного достаточно: конечно, не Кап Ферра – но выжить можно.
Увиденные Соколовым-Микитовым «плотники» были ссыльными масонами; «амбар», обложенный тушками убитых птиц – культотделом и одновременно редакцией выпускаемой масонами рукописной газеты Храмлага «Под вой пурги» (на самом деле она была не вполне «рукописной», но об этом позже). Запомним птиц на крыше и белого козла – эти мелочи важны, и к ним мы еще вернемся.
Возникает вопрос – если целью северной ссылки действительно было по возможности быстрое уничтожение последних русских масонов, почему Храмлаг построили именно в этом оазисе, согретом подземным теплом?
Возможно, кто-то из высокопоставленных гэпэушников, сам в прошлом невольный каменщик (к этому плоскому каламбуру сводится смысл большинства служебных покаяний, обнаруженных Голгофским), постарался смягчить судьбу своих вчерашних братьев. Но скорей всего замысел большевиков был куда более иезуитским.
Им, конечно, с самого начала все было ясно с «ново-французской» ветвью, породившей плеяду «генеральных секретарей», размножающихся усиками и бровями. Новая власть была плотью от ее плоти – и избавлялась от породившей ее структуры, как от сделавшего свое дело мавра.
Но вот насчет старой, скрытой школы русского масонства такой ясности у чекистов не было – и услышанное на допросах, возможно, показалось миньонам Дзержинского настолько важным, что в результате и было принято решение о строительстве Храмлага.
Но что же произвело на чекистов такое сильное впечатление? И почему лагерь стали строить так далеко от Большой Земли?
Чтобы ответить на этот вопрос, надо вернуться далеко в прошлое.
* * *
У изначального масонства, как русского, так и западного, была великая и благородная цель, которую уже упомянутый Иван Перфильевич Елагин еще в XVIII веке описывал так:
Сохранение и предание потомству некоторого важного таинства от самых древнейших веков и даже от первого человека до нас дошедшего, от которого таинства может быть судьба целого человеческого рода зависит, доколе Бог благоволит ко благу человечества открыть оное всему миру.
