По мере продвижения вечера, то же делает и медиана возрастного состава толпы, явившейся без предварительной записи, с гораздо бо́льшим упором на глазной макияж, блестки, колготы-сеточки, топоры в черепах, фейковую кровь. Кто-то неизбежно будет замаскаражен Усамой бин Ладеном, и фактически их здесь две штуки, в коих Максин ранее желаемого узнает Мишу и Гришу.
– Хотели прийти как Всемирный торговый центр, – поясняет Миша, – но решили, что УБЛ будет еще оскорбительней.
– Так, а почему вы не в Деревне где-нибудь, где телевизионщики снимают?
Они обмениваются взглядом Ей-можно-доверять?
– Есть причина, – догадывается она, – частная, а не публичная.
– Это ж, блять, Хеллоуин, пральна? – грит Гриша.
– Отдать дань нужно, – объясняет Миша.
Кому? Здесь, в «Дезэрете», конечно, кому ж еще, как не Лестеру Трюхсу, сегодня ночью – реальному хеллоуинскому признаку, Лестеру – жертве заябоцкого Спецназа с неоконченными делами, обреченному скитаться по этим вековым коридорам, пока не подведут баланс, либо целую вечность, что б ни случилось раньше. Лестер был созданьем Силиконового Переулка, до софта костей переулочным, а в Переулке истории никогда так не коротки и уж тем более не милы, там не только медиагенная округа грез, недавно выцветших, но и все новейшее в традиции Нью-Йоркских Переулков, Коих Фактически Лучше Всего Избегать, тени полнятся умственно неустойчивыми голосами, отголосками от каменной кладки, криками городского разора, металлическим лязгом, менее невинным, нежели древние крышки мусорных баков на ветру.
– А вы, ребята, дружили с Лестером? Дела делали? – Или, перефразируя, какая дольняя связь… если только в этом не суть, и связь любая, только не дольняя. Это, блять, Хеллоуин.
– Лестер был наш брат-падонок, – Миша, слегка заливаясь румянцем, словно ему стыдно за то, как хромо это звучит, – друг мерзавцев-хакеров отовсюду.
– Включая, – приходит ей в голову мысль, – бывший Советский Союз. Может, там даже были какие-то делишки с тайной полицией?
Миша и Гриша принимаются хихикать, наблюдая за лицами друг друга на предмет, как выясняется, кто кого первым отрезвит пощечиной, из уважения к усопшему. Тюремные прихваты.
– А вы, – осторожно доматываясь, – правда учились в той Школе гражданских хакеров в Москве, да?
– Академия «Умник»! – восклицает Миша, – а те парни, нет, не-не!
– Мы ни за что! Мы же просто чайники!
– Из Бобруйска! – Миша, активно кивая.
– Даже не знаем, каким концом к клаве сидеть!
– Я не то что нос свой сую, но вот Лестер мог перейти дорожку Гейбриэлу Мрозу, который, как вам наверняка известно, практически синоним мер безопасности США. Поэтому русской разведке его деятельность, естественно, будет интересна.
– Он этим зданием владеет, – как бы выпаливает Гриша, удостаиваясь взгляда от своего коадъютора. – Если он сегодня тут, может, мы с ним столкнемся. С ним или с кем-нибудь из его народа. Может, им не понравится смотреть на близнецов Усам. Кто знает? Может, немного «Мортальный Комбинат».
Памятка себе. Домотаться до Игоря, который должен знать, что это все за хуйня. Неразборчиво нацарапано на виртуальной самоклейке, налеплено на редко посещаемую долю головного мозга, с которой эта «Клей-Ка» немедленно падает, но тут хоть какая-то нудьговая ценность.
Броскость французских горничных, уличных шлюх и младенцев-доминатрикс, ни одна даже в неполную среднюю не перешла, дрожко подымается по лестнице.
– Смари! Что я тебе говорила?
– ОбоЖемой?
– Йюю, жуть!
Миша и Гриша сияют, подносят руки к сердцам и слегка кланяются.
– Tha tso kalan yee?
– Tha jumat ta zey?
Отправив юных дамочек на перемотку, все в неистовстве, обратно вниз по лестнице, Миша и Гриша радушно кричат им вслед:
– Wa alaikum u ssalam!
– Это иврит? – грит Максин.
– Пушту. Желаем им мира, а еще сколько тебе лет, регулярно ли ходишь в мечеть.
– Вон мои дети уже.
Костюм Эмпайр-Стейт-Билдинга у Зигги набрал на себя граффити спреем, и кто-то напялил миниатюрную сувенирную бейсболку «Красных Носков» на голову Кинг-Конгу. Волосы Отиса по-прежнему дерзко вертикальны, и он, будучи джентльменом, вместе со своим шлепает мешок Фионы.
– Фиона, какая прическа! Подскажи-ка мне, ты должна быть…
– Мисти?
– Девочка из Покемона. А это…
Подруга Фионы Имба, нарядившаяся в хронически обломанного сотоварища Псиутка.
– Мы жребий кидали, – грит Фиона.
– Мисти – лидер стадиона, – объясняет Имба, – но у нее хромает терпение. У Псиутка есть силы, но он так несчастен. – Синхронно, она и Фиона хватаются за головы с боков, как С.З. Саколл, и издают характерное:
– Пси, пси, пси. – Максин взбредает на ум, что Псиутк, хоть и японец, может быть евреем.
– Добрый вечер, Техподдержка, как вас можно оскорбить? – Дастин сегодня пришел в виде Дилбертова пса-мегаломана Пёсберта, в индиговых очках, а не прозрачных линзах. Максин всех знакомит.
– Вы сам Дастин Макэлмо? – Максин впервые слышит, чтобы кто-либо из этих громил произнес «сам».
– Не знаю, там их, может, больше.
– Из ПодБытия, – развивает мысль Гриша.
– Просто парочка фанатов «Гейм-Боя», – бормочет Максин.
– А вы там бывали, ребята? И давно? – Дастин не столько встревожен, сколько ему любопытно.
– После 11 сентября, может? До этого его гораздо трудней было взломать. Потом вдруг, в день атаки, стало проще. Потом – опять невозможно.
– Но вы все равно проникаете.
– Невозможно удержаться!
– Пиздато, – квеллит Гриша, – всегда какой-нибудь новый сюжет, новая графика, разное каждый раз.
– Все в развитии, – грит Миша. – А скажите, Дастин. Вы ее так и разработали?
– Чтоб в развитии? – Дастин, судя по виду, удивлен. – Нет, ей полагалось быть только одним, типа, вневременным? Прибежищем. Без истории, вот на что мы с Лукасом надеялись. А теперь вы что там видите, ребята?
– Обычное говно, – грит Гриша. – Политика, рынки, экспедиции, по жопе кому-нибудь дают.
– Не геймерские сценарии, понимаете. Там мы не можем быть геймерами, мы должны быть странниками.
Вполне достаточное основание для обмена визитками.
В аккурат перед тем, как двинуться к дальнейшим проказам, мясники отводят Максин в сторонку.
– ПодБытие – вы его тоже знаете. Вы там бывали.
– Эм, – терять нечего, – ну, это же просто, типа, код?
