Максин принесла дивиди Реджа и крохотный плеер «Панасоник», который Плэтт, не уверенный, где тут у него розетки, позволяет ей подключить. Он лыбится в маленький экран так, что у нее создается ощущение, точно она внучка, показывающая ему музыкальный клип. Но примерно когда расчет «Стингера» разворачивается:
– О. О, минуточку, это у него кнопка паузы, вы не против…
Она ставит пленку на паузу.
– Проблема?
– Это оружие, это… ракеты «Стингер» или что-то. Немножко не моя территория, надеюсь, вы с пониманием.
А если б ей хотелось бродить вокруг да около, она бы пошла в Центральный парк.
– Точно, я все время забываю, что вы все склонны скорее к «маннлихер-каркано».
– Мы с Джеки близко дружили, – хладнокровно отвечает он, – и я не уверен, что мне не следует обидеться.
– Обижайтесь, обижайтесь на здоровье, я знала, что это ошибка. – Она уже на ногах, берет свою сумку Кейт Спейд, замечая нехарактерную для нее легкость. Естественно, тот единственный, блядь, день когда ей, вероятно, следовало прихватить с собой «беретту». Тянется вытащить дивиди. Дипломатические рефлексы Плэтта к этому моменту возобладали, а может – БАСПова тяга рулить. Пробурчав что-то вроде:
– Будет, будет, – он жмет на скрытую кнопку вызова, которая быстро привлекает интерна с кофейником и печеньками в ассортименте. Максин спрашивает себя, не вовлекались ли в это недолжным образом гёрлскауты. Плэтт досматривает остаток съемок с крыши молча.
– Ну. Провокационно. Если вы мне позволите на пару минут? – Удалившись во внутренний кабинет и оставив Максин с интерном, который опирается на косяк в дверном проеме, глядя теперь на нее, хочется сказать непроницаемо, но это прозвучит расистски. Поскольку полного списка ингредиентов не прилагается, она, разумеется, накидываться на печеньки не станет.
– Ну… как работа? это твой первый шаг в юридической карьере?
– Надеюсь, нет. Я на самом деле хочу стать рэп-исполнителем.
– Вроде, э-э, кого, Джея-Зи?
– Ну, вообще-то я больше за Наза. Как вам, должно быть, известно, у них сейчас нечто вроде вражды, опять эта старая тема с Бруклином-против-Куинза, очень не хочется вставать на чью-то сторону, но… «Мир твой», как с этим что-то даже рядом поставить?
– Ты публично выступаешь, типа, в клубах?
– Ну. Скоро сейшен на самом деле, во, зацените. – Откуда-то он достает клон «ТБ-303» со встроенными динамиками, который и подключает, раскочегаривает и принимается набирать мажорную пентатонную басовую партию. – Врубайтесь,
Стараюсь лепить Тупака и Больша не мало Красными копилками Председа Мао, как Оручего Джея в его Гонконге несут, как в гонке, к поспешным выводам киношные гниды, чёза наброс визиготов на Азию, ты гля, эта фря Сигрид, ваще хана, дочь самого Кублая-Хана, Варнер Оланд, Чарли Чань, Генерал Янь, горький чай, за базары надо отвечать Бетти Дейвис, почикала тушку Гейл Сондергаард ей, как будто у них шум на ломбарде или в кандее забыл их кот далеко, далеко от угла Пелл и Мотт…
– Да, и о, Дэррен, – Чандлер Плэтт, перевходя несколько бесцеремонно, – когда у тебя будет возможность, не мог бы ты принести мне те экземпляры дополнительного соглашения «Бурая, Скрапинга»? И пригласи ко мне сюда Хью Златмана?
– Офигеть круто, ё, – отсоединяя свой цифровой бас и направляясь к двери.
– Спасибо, Дэррен, – улыбается Максин, – приятная песенка – судя по тому немногому, что мне дал услышать мистер Плэтт.
– Вообще-то он необычайно толерантен. Не все в его демографике подрубаются по тому, что нам нравится считать Гонгста-Рэпом.
– Т… мне показалось, что я смогла уловить один-два, я не знаю, расистских обертона.
– На опережение. Они мне точно залудят про рисовых негритосов и прочую срань, а так я их опережу. – Он ей протягивает диск в прозрачном пластиковом футляре. – Мой микстейп, наслаждайтесь.
– Он их раздает, – Чандлер Плэтт, моргая с регулярными интервалами и немотивированно, как лица в низкобюджетных мультиках. – Однажды я совершил ошибку – спросил у него, как он рассчитывает зарабатывать деньги. Он ответил, что суть не в этом, но так и не объяснил, в чем. Меня, к вящему ужасу, это поражает в самое сердце Обмена. – Он протягивает руку к и сидит, созерцая, печеньку с шоколадной крошкой. – Когда я только входил в бизнес, «быть республиканцем» означало всего лишь некую принципиальную алчность. Обустраивалось все так, чтобы тебе и твоим друзьям что-то мило перепало, ты себя вел профессионально, превыше прочего вкладывал в работу и забирал деньги только после того, как заработал их. Ну, для партии, боюсь, настали черные дни. Это поколение – тут же сейчас почти религия. Тысячелетие, дни конца, больше нет нужды нести ответственность перед будущим. С них сняли бремя. Младенец Иисус управляет портфелем дел земных, и никто не завидует его фиксированной доле вознаграждения… – Внезапно и с точки зрения печенюшки, грубо чавкая ею и разметывая крошки. – Уверены, что не хотите, они вполне… Нет? Ладно, спасибо, а я вот не прочь… – Схватив другую, на самом деле две или три: – Я только что беседовал кое с какими людьми. Разговор меня весьма озадачил, вынужден признать. По меньшей мере они уловили.
– Нестандартный корпоративный треп, значит.
– Нет, кое-что иное, что-то… причудливое. Не вслух, не так красноречиво, но будто…
– Постойте. Если не хотите мне рассказывать…
– …как будто они уже знают, что произойдет. Это… событие. Они знают и ничего не собираются делать по этому поводу.
Это еще одно упражнение на доведение простого люда до психоза, чтоб мы и дальше блеяли и молили о защите? Насколько Максин должна сейчас пугаться?
– Из-за меня у вас не было неприятностей, я надеюсь.
– «Неприятностей». – Ей кажется, что она уже повидала все выражения отчаяния, доступные людям такого тарифного разряда, но для того, что сейчас кратко возникает на его лице, нужно завести новую папку. – Неприятностей с этой шарашкой? Никогда с ходу не скажешь вообще-то. Даже если и возникнут недоразумения, я всегда могу, вне всякого сомнения, положиться на юного Дэррена, который сертифицирован комиссией во всем, от нунчаков до… ну, ракет «Стингер», я уверен, и больше того. О моей безопасности, девушка, не беспокойтесь, лучше позаботьтесь о своей. Постарайтесь избегать сколько-нибудь террористической деятельности. О, и если не против, выходите отсюда через заднюю дверь? Вас здесь не было, видите ли.
Задний выход, так уж вышло, располагается у загончика Дэррена. Максин бросает взгляд и обнаруживает, что он стоит у окна, отвернувшись в четверть профиля, глядит, нацеливаясь, на Нью-Йорк полусотней этажей ниже, в эту особенную пропасть, с той напряженностью, которую она узнает по заставке ПодБытия. Вбежать ли ей, нарушить его сосредоточенность вопросами вроде: Ты знаешь Кэссиди, ты позировал для Бойца, – спровоцировав его тем самым на кто знает какое гонгстовое недовольство не-лезь-ко-мне-сука… Так ли отчаянно хочется ей установить буквальную связь между этим пацаном и каким-то экранным образом? когда она все это время знает, что никакой связи там нет, что фигура была там, всегда там была, вот и все, что Кэссиди благодаря какому-то вмешательству, которое никто и не знает, как назвать, нащупала тропку к безмолвному растянутому присутствию на краешке мира и скопировала то, что запомнила, и тут же забыла путь к нему…
