Бедный Гейб, он вынужден стоять под дулом пистолета и выслушивать нотации своей будущей бывшей тещи, так-и-не-исправившейся до сих пор левачки.
– У вас нормально все будет, ребята? – окликает Гюнтер. – А то у меня билеты на «Мамму мию», там уже почти начало, я их теперь даже толкнуть не успею.
– Попробуйте воспринять это как вычет за командировку и развлечения, Гюнтер, по-любому. И с ним тоже ведите себя пристойно, – предупреждает Максин Мроза, пока тот бережно пятится от нее и садится к себе в лимо. Она ждет, когда удлиненное транспортное средство доедет до угла и свернет, скользит за руль «импалы», выкручивает на максимум радио, что как раз посреди выступления Тэмми Уайнетт где-то за рекой, и осторожно едет через город.
– Нам лучше допустить, что он успел увидеть ваши номера, – грит Марка.
– Означает ориентировку всем постам.
– Скорее уж дронам-убийцам.
– Именно поэтому, – Максин, сражаясь с гидроусилительно-обездоленным монстром вдоль по некоторому количеству недоосвещенных улиц, – будем держаться подальше от мостов и тоннелей, просто покатаемся по городу и будем прятаться у всех на виду.
Что, после зрелищных покатушек на фоне глубокой панорамы огней вниз и вверх по Уэст-Сайдскому хайвею, оказывается снова все той же «Парковкой Искрискорость». Глянув в зеркальце, по-прежнему лишенное всего, кроме ночной улицы:
– Ничего, если я ее сама поставлю, Эктор? Вы нас не видели, верно?
– Да-и-Да, mami.
Целую вечность петляя в области кирпичной кладки все старше и ветше, изъеденной поколениями автомобильных выделений. Выхлоп «импалы» вступает в свои права, как подросток-вокалист в мальчуковом туалете средней школы.
Марка взрывает косяк и немного погодя, перефразируя Чича-с-Чуном, тянет:
– Я б его пристрелила, чувак.
– Вы слышали, что он сказал. Я думаю, у него это в контракте с Повелителями Смерти, на которых он работает. Он под защитой. Он ушел из-под заряженного пистолета, вот и все. Он вернется. Ничто не кончено.
– Думаете, он все это серьезно – про Кеннеди, чтобы меня к нему не подпускать? – трепещет Талит.
– Может оказаться не так-то легко. Он будет и дальше проводить анализы затрат-выгоды и обнаружит, что на него кидаются со слишком многих сторон, КЦБ, ВНС, Министерство юстиции, он не сумеет от них всех откупиться. Плюс конкуренты дружественные и иные, хакерская герилья, рано или поздно те его миллиарды начнут усыхать, и, если у него есть мозги, он соберет вещички и сдриснет куда-нибудь вроде Антарктики.
– Надеюсь, что нет, – грит Марка, – глобального потепления вам мало? Пингвины…
Может, все дело в этом интерьере «Роскошный Салон» – сорок лет уж на дороге с еще не пригашенными вибрациями среднезападных подростковых фантазий, что въелись в фактуру бирюзового винила с оттенком металлик, в петельные коврики на полу, в пепельницы, переполненные древними окурками, на некоторых оттенки помады, не продаваемой уже много лет, у всякого своя история какого-то романтического бденья, какой-то скоростной погони, что уж там Хорст увидел в этом музее желанья на колесах, когда отозвался на объявление в «Бережливом», когда б оно там ни случилось, установка и обстановка, как всегда любил выражаться д-р Тим, вот, нынче, он обернул их, завел с невыгодных плацов беспокойства за будущее, сюда внутрь, на передышку, на разглаживание борозд, всякую рано или поздно к собственным грезам.
Не успевают они сообразить, как уже утро. Максин ссутулилась на переднем сиденье, а Марка и Талит просыпаются на заднем, и у всех все скрипит.
Они подымаются на улицу, где опять, в одноночье, всех вместе, груши взорвало цветом. Даже в это время года еще может выпасть снег, это же Нью-Йорк, но покамест яркость на улице – от цветов на деревьях, чьи тени накладывают текстуру на тротуары. Это их миг, великая точка вращения года, продлится несколько дней, затем все соберется в канавах.
Забегаловка «Пирей» отходит после еще одной ночи исполосованных бичом наркомании хипстеров, искателей приключений, кому не удалось пристегнуться, полуночников, опоздавших на последние поезда обратно в пригороды. Беженцев из бессолнечной половины цикла. Что б им там ни требовалось, как они полагают, кофе, чизбургер, доброе слово, свет зари, они стояли вахту, не засыпали и хотя бы краем глаза уловили либо же закемарили и опять упустили всё.
Максин наскоряк выпивает кофе и оставляет Марку и Талит за столом, полным завтрака, возобновить дискуссию о питании. По пути в квартиру забрать мальчишек и проводить их в школу, она замечает в окне на верхнем этаже отражение серого рассветного неба, облака текут по мути света, неестественно яркой, то ли солнце, то ли что-то еще. Она глядит на восток, что же там может быть, но что бы там ни сияло, оно неподвижно, под этим углом, за домами, вынуждает их населять собственные тени. Она сворачивает за угол в свой квартал и оставляет вопрос за спиной. Лишь в лифте ее здания Максин становится интересно, вообще-то чья очередь сегодня вести детей в школу. Она запуталась в расписании.
Хорст полубессознателен перед Леонардо ДиКаприо в «Истории Пухлика Арбакла» и, судя по виду, к улице не готов. Мальчишки дожидались ее, и, разумеется, тогда-то она переносится вспышкой памяти к не столь отдаленному времени в глубинах ПодБытия, в их виртуальном родном Зиготисополе, оба они так и стоят, вложенные в именно этот шаткий свет, готовы шагнуть наружу в свой безмятежный город, все еще защищенный от пауков и ботов, что однажды и так не вовремя кинутся на него, незаконно захватят во имя проиндексированного мира.
– По-моему, я немного опаздываю, парни.
– Ступай к себе, – Отис, ерзая плечами в лямках рюкзака и намыливаясь в дверь, – ты, типа, без увольнительной – надолго.
Зигги, удивив ее непрошеным воздушным поцелуем:
– До встречи, когда забирать нас будешь, ОК?
– Одну секундочку, я сейчас пойду с вами.
– Все в порядке, мам. Мы норм.
– Я знаю, Зиг, в том-то и беда. – Но она ждет в дверях, пока они идут по коридору. Ни один не оборачивается. Приглядит за ними хотя бы до лифта.
