Я смотрю, как он идет ко мне, и сразу понимаю: что-то изменилось. Не в нем. Он остался прежним.
— Привет, — кивает он, целуя меня в макушку. — Идем?
— Идем?
— Посмотреть квартиру на Эдит-роуд. Придется поспешить, если хотим успеть на вечеринку. Кстати, моя мать подарила нам кое-что на новоселье. Доставили прямо на работу.
Он вручает мне картонную коробку. Я машинально вынимаю стеклянный чайник и верчу в руках.
— Видишь, в нем ситечко. Можно отделять чаинки от воды. Ма считает, что так чай вкуснее…
И тут я, словно издалека, слышу собственный голос:
— Коннор, я не могу…
— Почему? Довольно легко. Нужно только поднять…
— Нет. — Я закрываю глаза, пытаясь собраться с духом, открываю снова и решаюсь: — Я не могу жить с тобой.
— Что?! Что-то случилось?!
— Да. Нет. — Я сглатываю. — Знаешь, меня не раз одолевали сомнения. Насчет нас. И недавно… Недавно я все поняла. Если все будет по-прежнему, значит, я дрянь и лицемерка. Это несправедливо по отношению к нам обоим.
— Что? — Коннор обеими руками трет лицо. — Эмма, ты действительно хочешь… хочешь…
— Да. Между нами все кончено, — говорю я, уставясь в ковер.
— Ты шутишь.
— Не шучу! — выдыхаю я с внезапной тоской. — Не шучу. Понятно?!
— Но… но это нелепо! Нелепо!
Коннор мечется по комнате, как лев в клетке. И вдруг останавливается и резко поворачивается.
— Это тот полет.
— Что?! — Я подскакиваю как ошпаренная. — Ты это о чем?
— Ты стала совсем другой после возвращения из Шотландии.
— Глупости!
— Нет, не глупости! Ты стала нервной, раздражительной… — Коннор присаживается на корточки и сжимает мои руки. — Эмма, мне кажется, ты все еще страдаешь от психологической травмы. Наверное, стоит посоветоваться со специалистами…
— Коннор, мне не нужны специалисты! — кричу я, вырывая руки. — Но, может, ты прав. Может, именно полет… — Я на миг замолкаю. — …так подействовал на меня. Наверное, я по-иному посмотрела на свою жизнь и многое поняла. В частности то, что мы друг другу не подходим.
Коннор с ошеломленным видом медленно опускается на ковер.
— Но у нас все было просто здорово! Много занимались сексом…
— Знаю.
— У тебя появился кто-то другой?
— Нет! — резко отвечаю я. — Разумеется, нет. — Я с силой провожу пальцем по обивке дивана.
— Этого не может быть, — убежденно заключает Коннор. — Просто на тебя что-то нашло. Сейчас приготовлю для тебя горячую ванну, зажгу ароматические свечи…
— Коннор, пожалуйста! Никаких ароматических свечей! Ты должен выслушать меня! И пожалуйста, поверь! — Я смотрю ему в глаза. — Давай расстанемся друзьями.
— Не верю, — твердит он, качая головой. — Я тебя знаю. Ты не из таких. Не отбросишь все, что было между нами. Не…
И тут я, без дальнейших слов, размахиваюсь и швыряю чайник на пол. Чайник со звоном катится в угол. Коннор потрясенно замолкает. Мы оба, оцепенев, смотрим на оставшийся совершенно целым подарок мамы Коннора.
— Он должен был разбиться, — произношу я после напряженной паузы. — Это символ: я готова отбросить все, что было между нами. Поскольку знаю — это не то, что нужно мне.
— По-моему, он все-таки разбился. — Коннор поднимает чайник и принимается осматривать. — Видишь, трещинка.
— Значит, все.
— Но мы все-таки могли бы им пользоваться.
— Нет. Не могли бы.
— Заклеить скотчем или…
— Но он уже никогда не будет прежним.
— Понятно, — медленно выговаривает Коннор.
Кажется, он действительно понял.
— Что же, тогда я пойду. Позвоню в агентство и скажу, что мы… — Он замолкает и вытирает нос.
— Хорошо, — выдавливаю я не своим голосом и добавляю: — Пожалуй, лучше, чтобы на работе об этом не знали. Пока.
— Конечно, — кивает он. — Я никому не скажу.
У самой двери Коннор вдруг оборачивается и сует руку в карман. Голос его слегка дрожит:
— Эмма, вот тут билеты на джазовый фестиваль. Возьми, это тебе.
— Что? — в ужасе шепчу я. — Коннор, не надо! Они твои!
— Нет. Я знаю, как тебе хотелось услышать квартет Деннисона. — Он сует мне в руку яркие бумажки и сжимает мои пальцы в кулак.
— Я… Коннор… просто не знаю, что сказать…
— Джаз останется с нами навсегда, — выдыхает он, прежде чем закрыть за собой дверь.
11
И с чем я осталась? Ни повышения, ни бойфренда. Только распухшие от слез глаза. И все считают меня спятившей.
— Ты в своем уме? — восклицает Джемайма приблизительно каждые десять минут.
Сейчас утро субботы, которое мы встречаем как обычно: халаты, кофе и тяжкое похмелье. Или, как в моем случае, разрыв.
— Ты хоть понимаешь, что он был у тебя в кармане?! — сокрушается она, не поднимая головы, поскольку сосредоточенно красит очередной ноготь на ноге в младенчески-розовый цвет.
— Я была твердо уверена, что уже через шесть месяцев он наденет тебе на палец колечко.
— А по-моему, именно ты утверждала, что я погубила все шансы на удачный брак, согласившись съехаться с ним, — мрачно напоминаю я.
— Но в случае с Коннором, я думала, у тебя все схвачено! — Она качает головой. — Ты точно рехнулась.
— Ты тоже так думаешь? — обращаюсь я к Лиззи. Та устроилась в качалке, обхватила колени руками и жует тост с изюмом. — Только честно!
— Нет, — бросает Лиззи. Звучит это неубедительно. — Конечно, нет!
— Думаешь?
— Просто… просто вы казались такой чудесной парой!
— Знаю. Знаю, что со стороны именно так и казалось. — Я замолкаю, старательно подбирая нужные слова. — Но, честно говоря, я никогда не была с ним самой собой. Всегда чувствовала себя как на сцене. Ну, понимаешь, это происходило как бы не со мной. Словно не в реальной жизни.
— И это все?! — перебивает Джемайма с таким видом, будто я брежу. — И только поэтому ты порвала с ним?
— Это достаточно веская причина, не находишь? — вмешивается моя верная подруга.
Джемайма непонимающе смотрит на нас.
— Конечно, нет! Эмма, пойми, если бы вы стояли до конца и разыгрывали идеальную пару достаточно долго, то и превратились бы в идеальную пару!
— Но… но мы не были бы счастливы!
— Вы стали бы идеальной парой, — повторяет Джемайма, словно объясняет простую истину умственно отсталому ребенку. — И, естественно, были бы счастливы.
