— Вот и займитесь этим, детектив. Организуйте все как надо.
Связь прервалась.
— Черт. — Макдермотт повесил трубку. — Черт побери, он хочет, чтобы я остановил маньяка, но при этом не забывал о хороших манерах. «Организуйте все как надо», — обратился он к Столетти. — Мы должны этим заняться.
Макдермотт проверил сообщения на мобильном телефоне. Ему звонили из морга. Скорее всего Сьюзан Доббс.
— Работаешь допоздна, Сьюзан? — спросил Макдермотт, когда она сняла трубку.
— Я ужинаю, Майк. Ты звонишь мне на мобильный. И не говори, что это случайность.
— Хорошо. Не буду.
— Даже не знаю, зачем я дала тебе свой номер.
— Потому что ты преданная слуга народа.
— Ты звонишь по поводу вскрытия Чианчио?
— Да. Там говорится о надрезе между… подожди. — Он взял отчет о вскрытии. — «Надрез между четвертой и пятой предплюсневыми фалангами нанесен после смерти».
— Верно, между четвертым и пятым пальцами ноги. Убийца надрезал перепонку между пальцами. Когда мужчина был уже мертв.
— Как думаешь, зачем он так поступил?
— Ты же коп, тебе и думать. Но скажу одно: это сделано намеренно. Нужно было приложить усилия, чтобы раздвинуть пальцы и сделать надрез. Это не может быть случайностью.
Она, конечно же, права. Когда они обнаружили Чианчио, которого сначала пытали, а затем убили, на нем были носки. Преступник не поленился и разрезал кожу между пальцами после всего, что сделал с Чианчио, а затем снова надел ему на ногу носок.
Намеренно. Так сказала Сьюзан. Убийца ничего не делал просто так. Он действовал в соответствии с планом. И у него это хорошо получалось.
В работе постоянно возникают сложности. Что-то идет не так, как запланировано. Приходится импровизировать. Но это помогает совершенствоваться.
Окна в магазине видео для взрослых были заколочены, он выглядел заброшенным, но Лео знал, что заведение работает. Лео толкнул дверь и прошел между рядами полок с журналами и дисками, затем свернул и направился в угол магазина.
За прилавком сидел мужчина с толстой шеей и широкими плечами. Он читал газету и что-то бормотал себе под нос.
— Меня зовут Леонид, — по-русски представился Лео.
Мужчина оторвал взгляд от газеты и посмотрел на Лео без интереса:
— Леонид?
— Да.
Мужчина заговорил, продолжая закрывать лицо газетой:
— Когда?
— Сейчас, — ответил Лео. — Прямо сейчас.
Мужчина вывел его на улицу. Лео уже знал, куда они идут. На складском помещении не было вывески, на двери, выходящей в переулок, — ни одной таблички. Лео постучал несколько раз. Дверь открылась, и в проеме появился еще один крупный мужчина, его живот торчал из-под грязно-белой рубашки. Он распахнул дверь, посмотрел своими глубоко посаженными глазами на Лео и на улицу у него за спиной, а затем впустил его.
От него неприятно пахло машинным маслом и алкоголем.
На складе разбирали угнанные машины. Звук работающего оборудования эхом разносился под высоким потолком. Помещение было просторным, но в воздухе висел тяжелый запах человеческого пота и табака. Он опять вспомнил психиатрическую клинику. Пациенты много курили, чтобы скоротать время. Для них оно ничего не значило, но было единственным, чем они могли располагать.
Мужчина отвел Лео в маленькую комнату с круглым столом.
— Сколько? — спросил Лео.
— Двести.
Лео кивнул, повернулся спиной к мужчине и отсчитал двести долларов из пачки, затем положил купюры на стол. Мужчина взял деньги и повел его через склад. Лео даже не смотрел на людей, которые работали с машинами. Он слышал лишь, как стучит его сердце и пульсирует в голове кровь.
Мужчина открыл ключом большую дверь. С дюжину женщин, сидевших на протертом диване и стульях, повскакивали со своих мест. В комнате было тепло. Женщины — некоторые выглядели совсем юными — были одеты очень легко: топики на бретельках, облегающие брючки или шорты. От них пахло дешевыми духами и сигаретами. Из маленького магнитофона доносилась попсовая мелодия.
Лео стал рассматривать их. Некоторые еще подростки. У большинства — нездоровая кожа, синяки. Их глаза казались бесстрастными и безжизненными. Почти все они выглядели худыми и слабыми. Лео нашел ту, что ему понравилась, и кивнул ей.
— Сколько тебе лет? — Разумеется, он не ожидал, что она назовет свой настоящий возраст.
— Двадцать один год.
Двадцать один. Конечно, это ложь. Он спросил, как ее зовут, чтобы она снова солгала ему. Они только и умеют, что врать…
— Дуня, — ответила она.
Лео указал на нее пальцем. Он нашел то, что нужно.
Комната наверху оказалась маленькой, полутемной и грязной. Она навевала воспоминания о прошлом. Его палата в лечебнице была шире, а потолок — выше, но там его тоже мучило ощущение тесноты.
Лео подумал о Кате, даже вспомнил ее лицо. Он закрыл глаза, словно пытаясь стереть воспоминания. Когда открыл их, перед ним появилась Дуня…
…Он знал одну Дуню в Ленинграде. Полную высокую девушку с рыжими волосами. Ее постоянно дразнили. Лео было грустно, потому что он хорошо знал, каково это — когда тебя дразнят, но ничего не предпринял, чтобы помочь ей…
Дуня стянула шорты и сняла топик. Ее тело еще не до конца сформировалось — груди были маленькими, ребра торчали. Она посмотрела на него, но Лео ничего не сказал. Ничего. Она подошла к нему и дотронулась до его ширинки.
— Нет. — Лео медленно покачал головой.
Она отошла на шаг.
— Я не понимаю.
На самом деле она все прекрасно поняла. Он ударил тыльной стороной ладони, чтобы не оставить явных синяков. Она со стуком упала на пол. Лео коснулся ее щеки. Она пристально смотрела на него, ожидая дальнейших действий.
Он расстегнул брюки. Дуня глядела на него, не зная, как дальше реагировать: смотреть или отвернуться.
Достигнув удовлетворения, он застегнул брюки и прижался к ней. Лео заметил, что девушка поморщилась, когда он приблизился к ней. Однако даже не попыталась отодвинуться.
На обратном пути Лео зашел в комнату, где они заключили сделку. Толстый мужчина сидел, положив ноги на стол, и читал газету.
— Я хотел бы купить Дуню, — сказал Лео.
Мужчина уставился на него, недоуменно сдвинув густые брови. Затем расхохотался. Насмеявшись вволю, посмотрел на Лео. Казалось, он прекрасно понимал, что с этим парнем шутки плохи.
— Сколько? — спросил Лео. — Тысяча?
Лицо мужчина стало серьезным. Он задумался.
В конце концов они сошлись на восьми тысячах.
