Тим повернулся к Кинкейд:
– Значит, с Шоном всё в порядке?
– Он испытывает боль, ему пришлось наложить несколько швов на ногу, и он довольно сильно ударился головой. Но он поправится. У него все быстро заживает.
– Это большое облегчение. – Он повернулся в сторону дома. – Не хочешь выпить кофе? Или спиртного? Я не люблю крепкие напитки, но пиво у меня есть.
– Нет, спасибо. Я посижу с Шоном.
– Я тебя провожу.
Они вместе зашагали по не слишком хорошо освещенной тропинке, ведущей к хижине.
– Что имел в виду доктор, когда сказал, что люди должны к вам привыкнуть? – спросила Люси.
– Родители развелись, когда мне было пять лет. – Тим остановился и посмотрел сквозь деревья на озеро; солнце уже село, и от поверхности воды исходил слабый свет. – Моя мать привозила меня повидать отца раз в год, пока снова не вышла замуж, но она всегда ненавидела это место. Его уединенность. Тишину. В последний раз я приезжал сюда на похороны отца, тогда мне было шестнадцать. Адаму – три. Я едва знал отца и совсем не знал брата. Мы начали общаться с ним только в прошлом году, – уточнил Тим.
Довольно долго он молчал.
– Адам жил здесь, пока ему не исполнилось десять. Его мать тоже развелась с нашим отцом – с ним было нелегко жить. Отец всегда отличался невероятным упрямством, но любил эту землю, и в некоторых отношениях природа наградила его терпением святого. Мои самые лучшие воспоминания связаны с нашей совместной рыбалкой. Со временем Адам начал приезжать сюда каждое лето. Если б моя мать не была так обижена на отца, я мог бы проводить здесь время вместе с братом.
Они зашагали дальше.
– Адам любит это место, – продолжал Тим. – А теперь и я его полюбил. Он очень сдержанный человек, но я знаю, что происходящее рвет ему сердце.
Люси подумала, что давно пора поговорить с Адамом Хендриксоном, возможно, без его сводного брата Тима.
– Мне кажется, что это человек, с которым знаком ты или Адам, и кто-то из вас может его опознать. Шон сказал, что поджигатель был подростком. Едва ли их очень много в таком маленьком городе.
– Все жители Спрюс-Лейк посещают школу в Колтоне. Но нельзя исключать, что поджигатель не из города. Поблизости есть немало общин, которые официально не относятся к Спрюс-Лейк. По меньшей мере три деревни с населением более двухсот человек.
– Так или иначе, но поджигатель хорошо знает местность, – сказала Люси. – И для кого-то очень важно, чтобы вы не открыли ваш отель. – Она остановилась возле хижины. – Ты можешь составить список людей, у которых может быть причина, какой бы неубедительной она ни казалась, помешать вам претворить в жизнь ваши планы? Личная или финансовая?
– Дюк уже попросил меня это сделать, и я ответил, что таких людей нет.
– Либо кто-то ненавидит тебя или Адама так сильно, что готов причинить вред лично вам, либо открытие отеля грозит кому-то серьезными финансовыми потерями.
– У Адама есть мнение на этот счет.
Еще одна причина поговорить с Адамом наедине. Может быть, он не до конца откровенен с братом… Или нужно задать правильные вопросы…
– А как относительно вашего отца? У него были враги? Близкие друзья?
– Я ничего не знаю ни о тех, ни о других. Отец был упрямым человеком, но все его любили.
Вот только Тим не мог об этом знать, вдруг сообразила Люси, ведь он бывал здесь очень редко.
Она остановилась возле хижины.
– Коронер сразу отправится на рудник или сначала заедет сюда?
– Они не сказали. Полагаю, сначала они осмотрят тело, а потом поговорят с нами.
– Тогда я встречусь с ними у рудника. Надеюсь, они смогут установить личность жертвы.
– Жертвы?
– Возможно, смерть произошла по естественным причинам – без вскрытия ничего нельзя утверждать наверняка. Однако то, как лежит тело, говорит о том, что его специально положили именно так. Я считаю, что женщину убили.
Они распрощались на пороге. Люси вошла и сразу посмотрела на кровать. Шон лежал в том же положении, в котором она его оставила, – на спине, с закрытыми глазами. Он все еще был бледным, но женщине показалось, что ему стало лучше.
– Шон, это Люси. Просыпайся.
Мужчина застонал, услышав свое имя.
– Еще десять минут.
– Ладно, – согласилась Люси. – Поспи немного.
Роган почувствовал, как Люси села на постель рядом с ним, открыл глаза и попытался бросить на нее свирепый взгляд за то, что она его разбудила, но у него слишком болела голова. Нога пульсировала, словно швы накладывал доктор Франкенштейн, – по сравнению с этим выбитое плечо беспокоило его гораздо меньше.
– Кто меня избил?
Люси вздохнула:
– Ты так шутишь или хочешь меня испугать?
– Когда все болит, мне не до шуток. – Он поморщился и приподнялся на локтях, чтобы опереться о спинку кровати. Люси тут же поправила подушку. Он улыбнулся. – Может быть, мне следует почаще получать ранения, чтобы ты могла поиграть во Флоренс Найтингейл
[9]
.
Люси закатила глаза, но он успел заметить, как в них промелькнула улыбка.
– Я отвлеку тебя совсем ненадолго.
– Я проснулся.
– Тебе необходим сон.
Шон взял ее за руку.
– Чем скорее мы выработаем стратегию, тем быстрее я смогу снова заснуть.
– Ты отвратительный пациент.
– Ты уже говорила.
Роган поерзал, чтобы улечься поудобнее. Нога у него чесалась, но как только он к ней прикоснулся, боль отдалась в спине.
– Доктор оставил «Викодин», – сказала Люси.
– Проклятье, нет… Это ужасная дрянь. У тебя нет аспирина?
– С тем же успехом можно тушить пожар водяным пистолетом.
– Я не стану принимать болеутоляющие таблетки.
– Ладно, тогда выпей «Тайленол» и антибиотики.
– Слушаюсь, доктор Кинкейд.
Она покачала головой и стала читать названия таблеток, которые оставил доктор. Шон никогда не уставал наблюдать за Люси, даже сейчас, когда все тело у него болело и он чувствовал себя уставшим. Ее черные волосы падали на плечи длинными шелковистыми локонами, все еще влажными после душа, который она приняла после возвращения. Природа наградила ее аристократическими, но не резкими чертами лица. Кожа выдавала кубинское происхождение, но была не слишком темной, с идеальным оттенком.
Люси не знала, насколько она красива и как сильно он ее любил. Конечно, он говорил ей множество раз, не мог сдерживать свои чувства с того момента, как понял, насколько они сильны. То, что она до сих пор не призналась ему в любви, немного ранило его самолюбие, но Шон знал, что Люси пугают ее чувства к нему. Это стало особенно очевидно сегодня, в яме, когда она поняла, что его ранения могут оказаться серьезными.
