Именно через исследование человека (философа или носителя обыденного знания) – через призму его видения мира – открываются «фундаментальные основы бытия, принципы его познания и основополагающие ценности, которыми руководствуются человек и человечество»
[42]
. Однако долгое время фокусирование на человеке скорее декларировалось философией познания, чем действительно реализовалось, поскольку вынесение живого человека «за скобки» было нормой вследствие стремления получить «объективную истину» за счёт изгнания каких-либо проявлений «субъективности»
[43]
. Веками исключительно логико-рациональное рассуждение признавалось единственным надёжным орудием научного познавательного процесса. Основания для признания роли логики в научном поиске суммированы мною с помощью схемы, составленной на основании информации из книги [Петровский, Ярошевский 2003] (см. рис. 1.5).
Однако не логикой единой познаётся мир! Логика основывается на совокупном опыте познания, получаемого при взаимодействии тела и разума, индивида и социума (вспомним о распределённом характере знания и познания); ЧЕЛОВЕК ПОЗНАЮЩИЙ не только мыслит, он чувствует и эмоционально-оценочно переживает воспринимаемое и осмысливаемое. Признавая роль человека в познании, философия должна признать и то, что речь идёт живом человеке с вытекающими отсюда следствиями.
Рис. 1.5. Роль логики в научном поиске
Обратим внимание на то, что даже при попытках строгого следования требованиям логико-рационального анализа (как единственно допустимого пути получения «объективного» научного знания) то и дело проявляется замечательное достояние человека – его воображение, которое подсказывает опорные образы или намекает на них, достраивает классификационные схемы, служит опорой для эвристического поиска и неожиданных открытий. Результаты этого фиксируются в языке и нередко входят в совокупный опыт мировой науки и культуры как «закреплённое» (поименованное) знание о всеобщем, выступая в то же время в роли сигналов о закономерностях самого процесса познания, подмеченных нередко именно носителями обыденного знания (в том числе – народной мудростью).
История мировой науки изобилует примерами того, как мыслители прошлого строили фундаментальные концепции разных аспектов сути бытия и познания мира, опираясь на своё воображение и на его продукты – языковые метафоры, эпитеты, сравнения. Вспомним хотя бы образы, связанные с источниками знания: античную метафору «чистой доски» (tabula rasa), метафору родовспоможения у Сократа, пифагорейское представление об ученике как факеле, который требуется зажечь, библейскую метафору выращивания зерна и т.п.; метафоры Ф. Бэкона, определявшего заблуждения отдельного человека как проявление «идолов пещеры», разумения «толпы» как проявление «идолов площади», а заблуждения, освящённые авторитетом философов (теперь бы мы сказали: сформировавшиеся под воздействием некоторой популярной парадигмы) – «идолами театра».
Образы лежат и в описании великих открытий, направивших развитие науки по новому пути: вспомним «формулу трёх “B”» (по словам bath, bed, bus, именующим ситуации, в которых сделали свои открытия Архимед, Менделеев и Пуанкаре). Приведу и образное высказывание М. К. Мамардашвили: «Становление философского знания – это всегда внутренний акт, который вспыхивает, опосредуя собой другие действия»
[44]
(глагол вспыхивает «запускает» наше воображение с его богатыми эвристическими и эмоционально– оценочными возможностями), ср. аналогичный образ:
«Молнии спинозовской мысли освещают»
[45]
. Метафорой «живое знание» пользуются Г. Г. Шпет
[46]
, Л. С. Выготский
[47]
, В. П. Зинченко
[48]
, что составляет новый ракурс рассмотрения проблем знания и познания.
Подобные метафоры, сравнения, эпитеты фактически оказываются продуктами попыток найти всеобщее в единичном и/или объяснить обобщаемые факты.
Признание роли обыденного знания, наличия многообразия «познавательных практик» и необходимости синтеза последних
[49]
– значительный шаг вперёд по пути разработки интегративного подхода к проблематике теории познания. Но фокусирование на человеке требует дальнейших шагов на этом пути. Наглядную демонстрацию того, что человек как личность существует только при взаимодействии рациональной и эмоциональной составляющих, мы встречаем, например, в книге У. Эко
[50]
, а также в работах нейролога А. Дамазио
[51]
. Поэтому точнее говорить о постоянном взаимодействии абстракции, опыта, воображения и эмоционально-оценочных переживаний в научном поиске и в обычных познавательных и коммуникативных жизненных ситуациях. Это хорошо согласуется с рассмотренными У. Эко [Eco 2000] яркими примерами реальных встреч людей с новыми существами и явлениями, которые требовалось понять и объяснить, что достигалось за счёт опоры на ранее известные образы и их признаки. Специфику познавательного поиска отражает схема на рис. 1.6.
Рис. 1.6. Постоянное взаимодействие различных составляющих познавательного поиска
Представленная схема обобщает сведения, почерпнутые из разных источников, с добавлением характеристики конечного продукта как эмерджентного, т.е. возникающего через интеграцию, а не простое сложение взаимодействующих компонентов.
Особо подчеркну, что интеграция и эмерджентность представляются мне взаимодополнительными понятиями: только подлинная интеграция способна обеспечить возникновение нового знания как продукта подхода к объекту на новом уровне познания.
Поставив во главу угла «человека познающего», формирующего живое знание, мы должны к формуле Рене Декарта «Cogito, ergo sum» («Я мыслю, следовательно, существую») добавить базовое положение Джона Локка: «Nihil est in intellectu, quod non fuerit in sensu» («В разуме нет ничего такого, что не содержалось бы раньше в чувстве») или обратиться к мнению психолога Н. И. Жинкина
[52]
, определявшего сенсорику и интеллект как совместно работающие (комплементарные) механизмы.
