– Тезис греха всего сущего, – ответил Уолпол. – Остальные Бога выбрасывали, но я его в самую середку посадил. Я нашел для него место во вселенной.
– Какое? – заинтересовался Эндерби, невзирая на рези в кишечнике, страх и стук в дверь.
– А какое еще место, кроме его собственного? Божье место есть божье место, лучше не скажешь. А теперь, – приказал он, – на колени, товарищ Эндерби! Мы вместе помолимся тому самому Богу, и вы будете просить прощения за грех прелюбодеяния.
В дверь постучали опять, на сей раз громче.
– ТИХО!!! – рявкнул Уолпол.
– Не буду я молиться! – возмутился Эндерби. – Я прелюбодеяния не совершал.
– А кто не совершал его в сердце своем? – вопросил Уолпол. И подобно картинке со Спасителем из детства, Эндерби указал на свое собственное. – На колени, – велел он, – и я буду молиться с вами.
– Нет, – отрезал Эндерби. – У нас с вами не один бог. Я католик.
– Тем больше резонов, – возразил Уолпол. – ЕСТЬ ТОЛЬКО ОДИН БОГ, ТОВАРИЩ! – внезапно взвыл он. – На колени и молитесь, и я умою от вас руки, а вы избавитесь от меня, хотя и не от товарища Всевышнего. Если вы не будете молиться, я стану Псом Небесным и кое-кого из ребят с работы натравлю, и чертовски скоро к тому же, пусть даже вы думаете, что сегодня утром уедете. НА КОЛЕНИ! – приказал он.
Эндерби со вздохом подчинился. Колени у него не гнулись и скрипели. Уолпол зрелищно упал на свои – результат большей практики. Глаза он не закрыл, напротив, не спускал их с Эндерби. Эндерби же смотрел на ковчежное золото электрокамина.
– Товарищ Бог, – начал молитву Уолпол, – прости бюрджоазные прегрешения товарища Эндерби, который был сбит с пути истинного похотями тела своего и введен в искушение писать порнографические стихи миссис Уолпол, которую ты знаешь, пусть она упряма и не принадлежит к избранным Твоим. Да прольется на него свет Твой, чтобы он стал благочинным рабочим и добрым членом своего профсоюза, когда таковой будет сформирован. Или еще лучше, заставь его вообще перестать писать грязные стихи и заняться благочинным ремеслом по уместным профсоюзным ставкам и жить в божьей праведности, если такова Твоя воля святая, с какой-нибудь приличной женщиной по Твоему выбору в состоянии святого брака до того времени, пока этот бюрджоазный институт не будет заменен чем-то лучшим и более соответствующим потребностям пролетариата.
Теперь Эндерби увидел, что Уолпол подкупающе улыбается какому-то видению слева за спиной у Эндерби, приблизительно на уровне оконной рамы. Предположив, что это Бог, Эндерби страха не испытал.
– Вот те на! – сказал Уолпол. – Какие чудеса молитва творит, а? Чертово чудо, вот что это! И в завершение, – стал молиться он, снова устремив взгляд на Эндерби, – заставь этого товарища Твоего перестать волочиться за женщинами и верни его на Твои святые пути на службе бесклассового общества, которое Ты обещал по истечении времени во веки веков рабочих. Спасибо тебе, товарищ Бог, – закончил он. – Аминь.
С кряхтеньем, стонами и парой-другой задних выхлопов Эндерби поднялся на ноги. В этот момент электрокамин, точно зороастрийское божество, которому помолились и с которым покончили, погас. Эндерби сопя повернулся и тут увидел миссис Бейнбридж. Не ожидая прямого вопроса Эндерби, она помахала ключом в объяснение того, как попала в квартиру.
– В жизни не встречала мужчины, более способного на сюрпризы.
Она казалась эталоном зимней буржуазной элегантности: маленький черный костюм с крошечным белым жабо из кружевной пены, юбка-карандаш, пальто три четверти с воротником из рыси; длинные зеленые замшевые перчатки; тускло-зеленые замшевые туфли; два оттенка зеленого в лиственной бархатной шляпке; изящная, чистая, худощавая, тонко подкрашенная. Уолпол, марксист божий, был просто очарован. Он протянул ей маленькую желтую листовку, а потом, точно вспомнил, дал еще одну и Эндерби. «БОГ ИЛИ КАПИТАЛИЗМ? – значилось на ней. – И то и другое разом не бывает. Н. Уолпол прочтет проповедь на эту ВАЖНЕЙШУЮ тему в Мемориальном зале лорда Джелдона 11 февраля, в четверг. Вход свободный».
– Непременно приходите, леди, – сказал Уолпол, – и его с собой приводите. В нем есть добро, надо только повнимательней приглядеться, как вы сами скоро убедитесь. Трудитесь над ним усердно, сделайте из него приличного человека и заставьте его перестать посылать стихи женщинам, вот в чем ваша задача, я бы сказал, и вы как будто вполне способны с ней справиться.
– Стихи женщинам? – переспросила Веста Бейнбридж. – У него это в привычку вошло, да? – Она наградила Эндерби жестко-мягким зеленым женским взглядом, держа перед собой большую сумку и чуть расставив – в позе модели – ноги.
При всем его теофаническом социализме Г. Уолпол был приличным человеком самых что ни на есть буржуазных добродетелей и теперь, когда грехи Эндерби были отмолены, не хотел поссорить грешника с нагрянувшей невестой.
– Только иносказательно, так сказать, – забормотал он. – Весьма сексуально активный мужчина, можно сказать… наш мистер Эндерби… с сильными желаниями, которые надобно усмирять, и вы, – добавил он, – сдается, вполне способны с этим справиться.
– Большое спасибо, – ответила Веста Бейнбридж.
– Послушайте, – вмешался Эндерби.
Остальные двое приготовились слушать. Эндерби в сущности сказать было нечего.
– В его стихах, – сказал Уолпол, – пусть и не в личной жизни, если понимаете, о чем я. Вот где вступаете вы, товарищ-мадам, чтобы привить ему чувство реальности. Пусть Бог всех рабочих благословит ваш союз до того времени, пока общество не придумает чего получше.
– Большое спасибо, – сказала Веста Бейнбридж.
– А теперь разрешите откланяться, – весело изрек мистер Уолпол. – Мне очень понравилась наша с вами небольшая диалектическая беседа, и, надеюсь, нас ждет еще много таких. Не трудитесь меня провожать, я сам найду дорогу. Да хранит вас Бог, – повернулся он к Эндерби. – Вам нечего терять, кроме ваших цепей.
Благословив сжатым кулаком Эндерби и его предполагаемую нареченную, он с улыбкой вышел. Эндерби и его предполагаемая нареченная остались вдвоем слушать его удаляющиеся шаги и веселый свист.
– М-да, – протянула Веста Бейнбридж.
– Вот тут я и живу, – объяснил Эндерби.
– Вижу. Но если вы тут живете, то почему переезжаете?
– Я не совсем понял. Не могли бы вы повторить?
– Это я вас не понимаю. Вы посылаете мне письмо, рискну сказать, письмо в стихах, пестрящее весьма недвусмысленными намеками, потом пугаетесь и решаете сбежать. Неужели все действительно так просто? По всей очевидности, вы думали, я получу письмо не раньше утра понедельника, поэтому создается впечатление, что вы планировали атаковать и отступать разом. Только вот я всегда прихожу в редакцию утром в субботу проверить почту и сегодня обнаружила, что бумага едва не тлеет от ваших скромных трудов. Я тут же села в поезд. Я была озадачена, заинтригована. А еще встревожена.
