В тот вечер ничего интересного не произошло, мы не играли в бутылочку или семь минут на небесах – ради этого девочки вооружились жвачкой и блеском для губ. Мальчишки просто играли в видеоигры, а мы наблюдали да играли в свои телефоны, перешептываясь. А потом родители забрали всех по домам, и все, что было запланировано, оказалось пустой тратой времени. Мне же было обидно не из-за того, что мне кто-то нравился, а потому, что мне хотелось романтики и драмы, и я надеялась, с кем-то случится нечто интересное.
И это нечто действительно произошло.
Со мной!
Мы с Питером остались внизу одни – последние, кого должны были забрать. Мы сидели на диване, я писала папе сообщения «Где тыыыы?», а Питер играл в игру на своем телефоне.
И вдруг он сказал:
– Твои волосы пахнут кокосами.
Мы даже сидели не близко. Я спросила:
– Правда? Ты можешь чувствовать запах оттуда?
Он быстро пододвинулся ближе и, вдохнув носом, кивнул:
– Да. Он напоминает мне о Гавайях или типа того.
– Спасибо! – ответила я. Я не была уверена в том, что это комплимент, но это прозвучало примерно как комплимент, поэтому я сказала «спасибо». – Я поочередно использую кокосовый и детский шампунь моей сестры, чтобы понять, какой из них делает мои волосы мягче…
И тут Питер Кавински наклонился и поцеловал меня. Я была потрясена.
Я никогда не думала о нем до этого поцелуя. Он был слишком красивый, слишком привлекательный. Вообще не мой тип. Но после того как он поцеловал меня, он был единственным, о ком я могла думать в течение нескольких последующих месяцев.
А что если Питер – это только начало? Что, если… что, если все мои письма тоже каким-то образом были отправлены?
Джону Амброузу Макларену. Кенни из лагеря. Лукасу Крапфу…
Джошу.
О боже, Джош.
Я вскакиваю с пола. Я должна найти эту коробку. Должна найти эти письма.
Иду обратно на улицу к беговой дорожке. Крис нигде не видно, наверное, курит за спортплощадкой. Я направляюсь прямо к тренеру, который сидит на трибунах с телефоном.
– Меня до сих пор тошнит, – хнычу я, сгибаясь и обхватывая руками живот. – Пожалуйста, можно мне пойти в медпункт?
Тренер едва отрывает взгляд от своего телефона:
– Конечно.
Как только я оказываюсь вне поля его зрения, начинаю бежать изо всех сил. Физкультура – мой последний урок сегодня, да и дом всего лишь в нескольких милях от школы. Я бегу словно ветер. Не думаю, что когда-либо в своей жизни бежала так энергично и быстро, да и вероятно, уже никогда не побегу. Я мчусь столь усердно, что мне приходится пару раз остановиться, потому что меня вот-вот вырвет по– настоящему. А потом вспоминаю письма и Джоша, и «Вблизи твое лицо было не просто симпатичным – прекрасным», я стартую и снова бегу.
Как только добираюсь домой, то сразу же мчусь наверх и захожу в гардеробную за коробкой из-под шляпы. Ее нет на верхней полке, где она обычно лежит. Ее нет на полу и за кипой настольных игр. Ее нигде нет. Встаю на четвереньки и начинаю копаться в груде свитеров, обувных коробок, принадлежностей для рукоделия, заглядываю в места, где ее не может быть, потому что коробка большая, но я все равно ищу. Ее нигде нет.
Я грохаюсь на пол. Настоящий фильм ужасов. Моя жизнь превратилась в фильм ужасов. Возле меня жужжит телефон. Это Джош.
Ты где? Тебя Крис подвезла до дома?
Я отключаю телефон, спускаюсь на кухню и звоню Марго на домашний. Первый порыв, как и прежде – обратиться к старшей сестре, когда все становится плохо. Я не буду говорить о Джоше, а сосредоточусь на Питере. Она знает, что делать; Марго всегда знает, что делать.
Я готова взорваться, Гоу-Гоу. Я так по тебе скучаю, и без тебя в моей жизни все вверх дном.
Когда сестра поднимает трубку, и я слышу ее сонный голос, понимаю, что разбудила ее.
– Ты спала? – спрашиваю я.
– Нет. Я просто прилегла, – врет она.
– Да ты спала! Гоу-Гоу, там нет даже десяти! Постой, или есть? Я снова неправильно посчитала?
– Нет, все верно. Я просто очень устала. С пяти часов на ногах, потому что… – она умолкает. – Что случилось?
Я колеблюсь. Может быть лучше не обременять Марго всем этим. Она ведь только поступила в колледж – это то, ради чего она работала, ее сбывшаяся мечта. Она должна веселиться, а не переживать из-за того, как обстоят дела дома. Кроме того, что я могла сказать? «Я написала кучу любовных писем (в том числе твоему парню), и их все разослали»?
– Все в порядке, – отвечаю я. Я делаю то, что бы сделала Марго – справляюсь со своими проблемами сама.
– А звучит, как будто что-то не так, – зевает Марго. – Скажи мне.
– Иди спать, Гоу-Гоу.
– Хорошо, – говорит сестра, снова зевая.
Мы вешаем трубки, и я делаю себе «сандэ»
[14]
прямо в упаковке со сливочным мороженым: добавляю туда шоколадный соус, взбитые сливки и орехи. Все как полагается. Я беру его с собой в комнату и ем лежа на кровати. Я съедаю все, до последнего кусочка, словно лекарство.
Глава 18
КИТТИ СТОИТ У КРОВАТИ, КОГДА Я ПРОСЫПАЮСЬ.
– Все твои простыни в мороженом, – говорит она мне.
Издавая приглушенный стон, я переворачиваюсь на бок.
– Китти, поверь, это наименьшая из моих проблем.
– Папа интересуется, что ты хочешь на ужин: курицу или гамбургер. Лично я голосую за курицу.
Я сажусь на кровати. Папа дома! Может, он что– нибудь знает. Он устроил большую уборку и выбрасывал тонну всего ненужного. Возможно, он тайком спрятал мою коробку в какое-нибудь безопасное место, а письмо Питера просто по несчастной случайности было отправлено?!
Я вскакиваю с кровати и бегу вниз, сердце бешено колотится в груди. Папа в кабинете читает толстенную книгу о картинах Одабана.
Я выпаливаю на одном дыхании:
– Пап, ты видел мою коробку из-под шляпы?
Отец переводит взгляд на меня, но по растерянному выражению его лица я могу определить, что он все еще с птицами Одабана.
– Какая коробка?
– Моя коробка из-под шляпы, которую дала мне мама!
– Ах, эта… – произносит он, по-прежнему выглядя озадаченным. Он снимает очки. – Не знаю. Возможно, она ушла тем же путем, что и твои роликовые коньки.
– Что это значит? О чем ты вообще говоришь?
– Гудвилл
[15]
. Есть небольшая вероятность, что я отнес ее в Гудвилл.
