Извини, что непозволительно долго задержался с ответом. Я решил подождать несколько дней, чтобы удивить тебя радостным известием. Хотел приехать в Суррей на твои летние каникулы! Увы, этого мне не разрешили. Стивен, Ройстон и Саймон получили отказы еще вчера.
Джереми положил перо и посмотрел на стену.
Еще в сентябре Араби вместе с его ближайшим подручником были доставлены в казармы Аббасии. Даже с учетом инцидента близ станции Танта, со взбудораженной толпой египтян и сопротивлением небольших групп сторонников Араби, еще не знающих о его капитуляции, последние очаги восстания в Каире и его окрестностях были подавлены на удивление быстро и практически бескровно.
«Все прошло слишком гладко», – думал Джереми с присущим ему скептицизмом. Впрочем, его точку зрения разделяли многие.
В декабре Араби и семеро его сторонников предстали перед военным судом и были приговорены к смерти, однако впоследствии, из опасения новой вспышки мятежа, помилованы хедивом и сосланы на Цейлон. Несмотря на все это, англичанам в Египте предстояло еще много работы. Премьер-министр Гладстон вовсе не стремился сделать Египет частью Империи или оккупировать его на долгие годы. Присутствие британских войск планировалось как превентивная мера, призванная в зародыше подавить саму мысль о новом мятеже. Страна должна быть обновлена и отремонтирована, как ветхое здание. Новый Египет представлялся стабильным и платежеспособным государством, управляемым хедивом и его министрами при помощи английских советников и в соответствии с их представлениями о справедливости, цивилизованности и человеческом достоинстве. В дальнейшем планировалось создание жандармерии по образцу британской и перестройка египетской армии. А пока поддержание законности и порядка в стране возлагалось на британские войска.
Казалось бы, ситуация не настолько напряженная, чтобы отказывать в коротком отпуске какому-то лейтенанту или младшему лейтенанту, тем более после полутора лет разлуки с родиной. И то, что начальство решило иначе, настораживало Джереми. Или там, наверху, сочли нужным перестраховаться, чтобы не дать коварному ощущению надежности усыпить бдительность? Иногда Джереми тоже чувствовал эти будто витающие в воздухе флюиды опасности. Даже не здесь, в Каире, а там, за его пределами. Это походило на тиканье часов или фоновый шум, едва заметный, но иногда вдруг проникающий глубоко в сознание и заставляющий нервы вибрировать.
Стук в дверь вывел Джереми из размышлений.
– Я не помешал?
В проеме стоял сияющий Леонард.
– Все в порядке, заходи, – ответил Джереми. – Судя по всему, отпуск тебе разрешили.
– Ошибаешься. – Лен помрачнел, вытаскивая свое проштампованное прошение. – Только что получил. А тебе?
Джереми покачал головой и тут же накрыл чистым листом бумаги уже начатое письмо к Грейс.
– Смотри на это проще, – усмехнулся Лен и ободряюще хлопнул приятеля по плечу. – В конце концов, в отпуск будет лучше отправиться всем вместе. – Он отодвинул томик Рембо вместе со стопкой писем и сел, перекинув одну ногу через край стола. – Сегодня мы вместе с другими новоиспеченными лейтенантами из Беркширского и Стаффордширского идем отмечать наши успехи к мадам Зухре. Ты будешь?
Несколько дней назад у Лена на рукаве тоже появилась лейтенантская нашивка.
– Спасибо, что вспомнил обо мне, – с чуть заметной усмешкой ответил Джереми, – но вынужден отказаться. Мне это не нужно.
– М-да… – Леонард рассмеялся и толкнул приятеля сапогом в ногу. – С вами действительно каши не сваришь. Ройстон и Саймон тоже открестились, но они, по крайней мере, в надежных руках. Стивен покраснел как рак, а ты… – Лен заметил выглядывавшую из-под листка бумаги фотографию. – Разреши?
Дождавшись кивка Джереми, Леонард взял снимок в руки.
Джереми стало не по себе. На лице Лена, внимательно разглядывавшего Грейс, он видел отражение собственных чувств. Пусть не в таком чистом виде, но суть от этого нет менялась.
– Это совсем не идет ей, – пробормотал Леонард. – Просто стоять без дела ей не к лицу, это видно, – повторил он. Тем не менее Лен не без усилия над собой оторвал взгляд от снимка и вернул его на место. Несколько мгновений он пристально смотрел перед собой, скрестив на груди руки, а потом перевел глаза на Джереми. – И у вас все серьезно?
Джереми отвернулся, поскреб нижнюю губу и снова посмотрел на Лена.
– Послушай… я знаю, ты и Грейс одно время были близки друг другу, но я…
– О… – вырвалось у Лена. Он глубоко вздохнул и выпрямился на стуле. – Мы и сейчас близки, и здесь ничего не изменится…
Джереми замер. Ему показалось, Лен объявил войну. Всем своим видом, позой, словами… Однако неожиданно черты Леонарда расслабились, и он широко улыбнулся.
– Итак, у вас это серьезно?
Джереми откинулся на спинку стула, глубоко засунул руки в карманы и пристально посмотрел на Леонарда.
– Да, серьезно.
В глазах Лена появилось выражение напряженного ожидания.
– И ты хочешь ее спросить, когда вернешься?
Улыбка все еще не сходила с его губ.
– О чем спросить? – пробормотал Джереми.
Лен рассмеялся.
– Ты меня удивляешь! Вопрос вопросов, вот что я имею в виду, конечно!
Джереми почувствовал на себе пронизывающий взгляд друга, прежде чем тот выдавил из себя следующую фразу:
– Или ты ее уже спрашивал?
Стенки желудка Джереми вдруг стали тонкими, как бумага, которую можно смять в кулаке.
– Да, уже спрашивал. – Джереми поднял голову. – И она сказала «да».
Он видел, как побледнел его приятель, несмотря на загар, а голубые глаза стали холодными и острыми, как осколки стекла. Лен вскинул брови и рассмеялся.
– У-у-у! – Он перегнулся через стол, схватил приятеля за плечи и встряхнул. – Мои поздравления! Теперь тебе, конечно, завидуют все мужчины Суррея. И восхищаются тобой! – Отпустив Джереми, он покрутил указательным пальцем возле его носа. – Однако с тебя причитается, надеюсь, это ты понимаешь?
Губы Джереми дернулись.
– Не вопрос. Само собой… Но это только после официального объявления. А пока… пока пусть это останется между нами. Ты можешь мне это обещать?
– Конечно, – усмехнулся Лен. – Только дай мне знать, когда соберешься сорить деньгами. – Он оттолкнулся от стола и еще раз хлопнул приятеля по плечу. – И не тяни с официальным объявлением. Такие женщины, как Грейс, ждать не любят.
Приглушенные удары бубна и тихий звон колокольчиков под ритмичные хлопки и монотонное горловое пение корчащейся на ковре женщины мутили сознание. Дело довершили несколько рюмок арака, кальян и витавшие в воздухе ароматы амбры, мускуса, корицы и сандала. Не сводя глаз с танцовщицы, Лен опустился на вышитые подушки. Ее бедра вращались в такт музыке, а когда она ими встряхивала, по натянутым мышцам живота пробегала дрожь. Тогда чуть слышно звенело обернутое вокруг ее талии монисто, вздрагивали груди в вырезе короткого лифа, а за прозрачным покрывалом мелькала соблазнительная улыбка.
