Она задумчиво смотрела в окно, где только что прошелестевший над садом дождь словно размыл сияющие краски сентября.
Я хочу, чтобы ты снова был здесь, Джереми. Мне так тебя не хватает…
Грейс вздрогнула и закрыла глаза, прислонившись лбом к оконной раме. Мечтательная мелодия, доносящаяся из комнаты для музицирования, как нельзя лучше отвечала ее настроению.
– Прости, ты что-то сказала?
Мать подняла глаза от рукоделия. Она заблаговременно вышивала наволочку для рождественского базара в церкви Святой Троицы.
– У тебя плохие новости?
– Нет, – быстро ответила Грейс, выдавив из себя улыбку, и, снова повернувшись к окну, шепотом добавила: – Нет, ничего…
На край клумбы опустился неизвестно откуда взявшийся комок мокрого пуха. Под померанцевыми деревьями, которые, собственно говоря, давно было пора укутать на зиму, сновал воробей. Он пыжился и вращал головкой с острым, как булавка, клювиком, пока не улетел.
– Как ты пережила все эти годы? – Грейс скрестила руки на груди и повернулась к матери.
– Ты имеешь в виду, пока твой отец был в Индии? – Леди Норбери осторожно продела нитку сквозь туго натянутую ткань.
– Да. – Грейс подошла к дивану и села рядом с матерью. – Должно быть, это далось тебе нелегко.
Она выскользнула из туфель, подобрала ноги и положила щеку на подлокотник.
– Ну, здесь, в Шамлей, я всегда находила себе дело, – улыбнулась Констанс Норбери. – Вы мне скучать не давали. – Она бросила взгляд на старшую дочь. – Особенно ты.
Грейс рассмеялась, однако сразу посерьезнела.
– Ты, наверное, страшно тосковала по нему… Скажи, почему ты не осталась там, вместе с ним? Ты ведь почти всю жизнь провела в Индии?
Мать кивнула.
– Именно поэтому. Потому что я видела, как в гарнизоне болеют и умирают женщины и как они теряют детей… Ну а после восстания… – Тут леди Норбери замолчала и продолжила лишь спустя некоторое время. – У меня дома сидела женщина, вся оборванная и еще не оправившаяся от потрясения… Ей чудом удалось убежать от разъяренной толпы, однако ее ребенок не спасся… – Она неожиданно резко дернула за застрявшую в полотне нитку. – Нам повезло, что с нами ничего не случилось, – продолжала она. – Однако, вероятно, именно поэтому я не решилась испытывать судьбу дважды. – Леди Норбери опустила рукоделие и подняла глаза на дочь. – Я любила и люблю Индию, но сразу поняла, что рожать и воспитывать детей там не стоит. И твой отец согласился с этим еще до нашей свадьбы. – Леди Норбери протянула руку и ласково взяла дочь за подбородок. – И поэтому, как только стало известно, что ты должна родиться, он взял экстренный отпуск, а я упаковала чемоданы и вместе с твоей бабушкой отправилась в Шамлей Грин.
Грейс улыбнулась. У бабушки был ласковый голос, а ее мягкие колени и руки пахли ванилью и фиалками и внушали чувство защищенности. Грейс сохранила о ней только самые теплые воспоминания.
Мать снова занялась вышивкой, в то время как мысли Грейс витали далеко от Шамлей Грин и от Суррея, в Индии, где ее родители встретились и поженились. Еще задолго до того, как Бекки, как могла, объяснила ей, откуда берутся маленькие дети, Грейс знала, что она существовала на свете еще в то время, когда мать была в Индии, только в особенном, непостижимом для нее состоянии. Когда-то Грейс пыталась понять, как повлияли на нее эти первые месяцы жизни в материнской утробе и на индийской земле. Грейс подолгу рассматривала резной столик в родительской спальне, бронзовое божество в виде слона на туалетном столике матери, а однажды – за это леди Норбери здорово шлепнула ее по пальцам – достала из шкафа целый ворох цветной шелковой материи. Это было сари, которое мать купила еще совсем юной девушкой, хотя и знала, что носить его ей не придется. Так понравились матери цвет и узор ткани.
Однако вскоре Грейс надоели эти странные воспоминания, и она перестала думать о загадочной Бенгалии. Грейс была англичанкой до мозга костей, за тем только исключением, что ее любимым блюдом был не мясной пирог из ягненка, а чертовски острый карри, который Берта готовила в особых случаях по рецепту, привезенному Констанс Норбери из Калькутты. И лишь в прошлом году Грейс снова вспомнила Индию, а заодно начала задумываться о том, каково это – поселиться в чужой стране и только на определенный срок.
– Ожидание и тоска – две стороны одной медали, – сказала мать. – Такова участь офицерской жены. Но, когда есть чем заняться, время между отпусками мужа сокращается. – Она медленно продела нитку сквозь ткань, словно обдумывая следующую фразу, а потом осторожно добавила: – Привыкай к этому уже сейчас. Может, еще раз обдумаешь все как следует и предпочтешь Леонарда мистеру Данверсу.
Грейс быстро повернула голову и принялась царапать ногтем вышитую парчу диванной обивки. Этот жест делал ее поразительно похожей на младшую сестру.
– Мы не принуждаем тебя, Грейс, – добавила мать почти шепотом. – Но мы не слепы. Стоит ли мне говорить, что отец далеко не в восторге от твоего выбора?
Грейс покачала головой.
– Не стоит. – Она взглянула матери в глаза. – Хотя я не думаю, что здесь он прав.
– Ах, Грейс! – Мать вздохнула и поправила пяльцы. – Я понимаю тебя, как никто другой, и знаю, что говорю. И в мое время далеко не всем было очевидно, что выходить замуж нужно по любви. – Она наклонилась и изящными ножницами перерезала нить на обратной стороне вышивки. – И мой отец, как и твой, тяжело переживал мой выбор. Он боялся, что я, молодая девушка, обреку себя на участь сиделки при немощном инвалиде. И здесь уже не имело значения, что мой муж герой и награжден Крестом Виктории. Однако, по крайней мере, он мог быть уверен, что в Шамлей Грин я не буду знать нужды. А того, что в ближайшее время будет зарабатывать мистер Данверс, явно не хватит на содержание семьи. Даже если присовокупить к этому небольшой счет, который мы открыли на твое имя в дополнение к приданому. – Леди Норбери нежно взглянула на дочь. – Даже самая большая любовь может не выдержать, когда не хватает на хлеб, молоко, одежду и школьные учебники. Я понимаю, что это звучит неромантично, но дети обходятся дорого.
– Я знаю, мама, – шепотом ответила Грейс.
В Шамлей Грин она достаточно заглядывала в расходные книги, чтобы иметь представление о том, во что обходится жизнь. И это при том, что Норбери, хотя их и нельзя было назвать богачами, считались вполне состоятельными людьми и ни в чем себе не отказывали, хотя и не транжирили денег попусту.
Констанс Норбери в задумчивости водила пальцем по уже вышитым цветам и листьям.
– Отец и я давно решили не принуждать вас к браку и в любом случае не чинить препятствий, хотя с нами родители поступали иначе. Однако это не значит, что мы будем сложа руки наблюдать, как ты, поддавшись мимолетному порыву, ломаешь себе жизнь. – Леди Норбери обрезала зеленую нитку и, послюнявив ее конец, продела в игольное ушко. – Если тебе непременно нужен мистер Данверс, остается ждать и надеяться, и при этом еще молиться, чтобы он как можно скорее заслужил повышение. Мы же, со своей стороны, не станем утаивать, что Леонард предпочтительнее для нас в любом отношении. – Мать глубоко вздохнула и улыбнулась: – Ну, на сегодня проповедь окончена.
